Кто ты, Эрна?

Я не знаю, что чувствуют остальные поцы. Например те, которые вокруг меня. Например, Лёха с Владом — громилы тупые. Или бывший друган Данёк что чувствует. Данёк здоровый, мы с ним дружим… дружили до этой истории, о которой я вам тут втираю. Данёк со мной и на танцах, и на футбике, и в школе одной, он сейчас в восьмом, а я в седьмом.

Может, поцакам и по фиг — уроды они или по внешним данным ко мне подбираются. Чел сам себя не видит, смотрит на мир, что называется из окошка, из сундука, из короба — на выбор, кому что нравится. В смысле тело — оболочка, оно как оболочка. И самый уродливый, и самый симпотный поцак со стороны себя не видят. Лёха с Владом и Данёк — нормальные у них лица, терпимые. Ничего выдающегося, а точнее — лица на рыльца похожие. Щёки, веснушки, носы, и кожа на солнце летом краснеет, облупляется.

На митинге я архитектора Радия Рауфовича впервые и увидел. Лицезрел, как он сам бы сказал. Он уже тогда показался мне потасканным, древним, грустным. Он объяснял, что не мог бороться с произволом, не знал, что проект был сдвинут при строительстве, и даже предположить не мог, что его подпись где-то в чертежах стоит, он же просто консультировал. Говорил, что его именем просто прикрылись, нашли, что называется стрелочника. Я запомнил тогда его глаза. Они были с искринкой. А сейчас — мутные. Он тогда всё выступал и всё доказывал. Чертежи, проекты старого времени, развесил на деревьях, там у нас деревья между улицами высажены, шелковицы, не совсем пустырь. И вот он рассказывал, что между двумя улицами Я и Т планировалась пешеходная зона, ну там, бег, велобайки, самокаты, у-ух, а внизу, где всё рухнуло — спортзалы на укреплённом фундаменте и открытый бассейн — бассейн как раз подземными водами очищенными должен был заполняться. Да, сказал Архитектор, да: подземные воды учитывались, да, говорил он, были всегда подземные воды, но не плывуны. Ну не может быть, вскидывал руки Радий Рауфович, что в нашем климате плывуны. Плывуны — они в глине, в песке зыбучем, в торфяниках, в канализационных стоках, в чернозёме, в конце концов, в жирной земле, но не в нашем климате, и не за двадцать километров от реки. Но предполагалось, говорил архитектор, что подземные воды, если какие вдруг аномальные ливни по весне, должны были стекать в низ улиц, и что идея с бассейном была просто очень полезная с точки зрения неразмывки грунта. И опять архитектор клялся, что в плане ни автоцентра, ни бизнес-центра не было, а с самого начала должен был строится спорткомплекс. Я эти слова потом дома после митинга всё дома напевал, а мама мне подзатыльники отвешивала, чтобы я заткнулся. Папа-то в рейсе был. Папа меня обижать маме не позволял. Ещё архитектор говорил, что раз вдруг обнаружились странные подземные воды и плывуны, строить больше в городе высокие здания нельзя ни в коем случае.

— Вода, — говорил архитектор, — раз ей выход не предоставили, лазейку всё равно отыщет. Вода камень точит — очень точная пословица, — говорил архитектор. — Но алчность, — продолжал он, — алчность чиновников зашкаливает, вот они и строят, на аренде наживаются, а то что улицы по бокам и внизу уже перегружены точечной застройкой, это никого не колышет.

И тут от нас с папой народ как-то отошёл, отодвинулся — это из-за мамы, она же в администрации, которая жилищное строительство и планирует. Повыступали люди, потрясли плакатами и разошлись. Архитектор свои плакаты свернул. Я к нему подошёл, очень уж мне схема подземных вод понравилась. Тогда Архитектор нам с папой стал говорить, что геодезисты из столиц совсем другой план подземных вод представили. Он просил маме нашей это передать. Мы покивали, но ничего передавать не стали. Она нас и так еле выпустила на этот митинг. Одна тётка не расходилась, всё орала, что, мол, люди из близлежащих новых домов не выходят протестовать, а ведь им будущая громадина весь обзор закроет, ещё неизвестно будет ли салют видать. К нам из военной части, с калмыцкого полигона, в старый город, по праздникам приезжают. Десантники. Они на холме салюты стреляют. В общем, тётка только одна не хотела расходиться, и её забрали в ментовку, по теперешнему полицию, и весь следующий день по телеку в новостях показывали — я ей даже позавидовал. У нас местный канал просто отличный.