Кто убил профессора Ф.Ф. Белоярцева? История "голубой крови" в зеркале прессы

Корреспондент: У меня к вам еще два вопроса. Я говорил со многими жителями Пущина и сотрудниками Института биофизики АН СССР. Ваш авторитет в городе высок. Вы, наверное, знаете, что вас называют "пущинским Дон Кихотом". Мне рассказывали, что несколько лет назад, когда сотрудники отмечали веселым капустником ваше пятидесятилетие, вам подарили скульптуру "железного идальго" как признание ваших заслуг в развитии и становлении Научного центра биологических исследований АН СССР и города Пущина. Скажите, вас не обижает сравнение с Дон Кихотом?

Иваницкий: Да, я знаю об этом прозвище, и скульптура тоже существует. "Железный Дон Кихот" создан нашим замечательным местным художником Олегом Ряшенцевым. Это очень талантливый скульптор. Его работы, насколько мне известно, есть в зарубежных каталогах, а у нас он практически неизвестен. Это обычная ситуация — нет пророка в своем отечестве. Мне эта скульптура очень нравится, она стоит у меня в лаборатории на видном месте. Когда мне грустно (а в последнее время это бывает часто), воинственный и немного чудаковатый Дон Кихот придает мне силы. Что касается прозвища, то мне кажется, что называться именем благородного странствующего рыцаря почетно. Герой Сервантеса вдохновлял многие поколения романтиков эпохи Возрождения, а у нас сейчас тоже Возрождение. В Пущине я работаю почти 25 лет, из них 11 возглавлял Институт биофизики АН СССР и весь Центр. Одним из моих учителей был академик Г.М. Франк — первый директор-организатор Научного центра. Он похоронен в Пущине перед институтом. Кстати, бюст, который установлен на его могиле, также сделан О. Ряшенцевым. Таким образом, с пущинцами меня связывают многие традиции и совместно прожитые трудные годы.

Корреспондент: И последний вопрос. Как будет развиваться перестройка в нашей стране?

Иваницкий: Я не дельфийская Пифия на треножнике и будущее предсказывать не умею. Больше того, занимаясь профессионально последние десять лет поведением нелинейных систем в биологии, экологии и социологии, могу сказать, что будущее в таких системах предсказать нельзя. Развитие таких систем всегда полно неожиданностей. Будущее можно пытаться формировать, но чтобы сказать, каким оно будет реально, его надо прожить. Сейчас мы находимся на развилке в бифуркационной точке, от каждого из нас, в том числе от вас, зависит, какой путь мы выберем и какое будущее сформируем.

22. Жан-Мари Лен:

"У вас многое изменилось к лучшему”

А. Колесников

(Газета "Московская правда", 22 сентября 1989 г.)

Профессор Жан-Мари Лен, Нобелевский лауреат, научный директор крупнейшего химического концерна Франции "Рон-Пуленк", внезапно исчез. Мы ждали его в представительстве фирмы "Рон-Пуленк" в Москве. Очаровательные девушки с виноватыми улыбками чуть ли не каждую минуту подходили к нам и извинялись: господин Лен все еще не вернулся. "Знаете, все эти дни он так хотел погулять по городу, но не было ни одной спокойной минутки".

До самолета оставалось совсем ничего, когда все в бюро "Рон-Пуленк" засуетились, заговорили. Потом изящный хрусталь французской речи раскололся о привычное нам"… "Московская правда"…", с усилием произнесенное, — и в дверях уютного конференц-зала, где мы сидели, возник господин Лен.

— Однажды я уже был в Москве, десять лет назад, — сказал он. — Впечатление такое, что многое изменилось, и изменилось к лучшему. Я увидел только часть того прекрасного, что у вас есть, и, наверное, ту часть, что смотрят все и всегда: Кремль, Новодевичий монастырь, Коломенское, Загорск. Но больше всего, приезжая в какой-нибудь город, я люблю ходить по улицам, люблю смотреть на людей и разговаривать с ними. Москва — огромный город! Я сегодня прошагал километров пятнадцать.

— Несколько дней назад, в первом по приезде интервью, вы едва ли не сразу сказали о том, что очень хотели бы послушать нашу музыку. Вам это удалось?

— Выдался один свободный вечер, и я был в Большом театре. К сожалению, больше таких вечеров не было. А я, по правде говоря, предпочел бы бывать на музыкальных концертах, а не на официальных приемах. Я с огромным почтением отношусь к русской культуре.

' — А что вы думаете о нашей науке, прежде всего о химии, деле вашей жизни?

— О, ваши ученые — очень известные в мире люди. Я стараюсь следить за всеми их работами.

— А личные встречи — они частые?

— В этом есть определенные трудности. Для СССР, мне кажется, это трудности прежде всего финансовые.

— Значит, советские ученые — нечастые гости во Франции?

— Гораздо более редкие, чем ученые из ФРГ, Италии, даже Америки, хотя она много дальше от нас, чем ваша страна. Я не могу, конечно, сказать, что их совсем нет…

— Такие визиты, как ваш, хотя бы частично компенсируют это недоразумение в наших отношениях.

— Да, и это — одна из целей поездки.

— Ну, а кроме впечатлений от встречи с Москвой, есть, так сказать, материальные итоги визита: подписанные контракты, соглашения?