Кто укокошил натурщика?

— Давайте не будем, гражданин, — говорит милиционер Терещенко.

* * *

— Человеку, вкусившему дух свободы, трудно смириться с несвободой!

— Вкусившему дух? Ха! Ты ещё скажи: погрызшему атмосферу.

* * *

— Люди! Берегите огонь от пожарников! — умоляет Прометей.

* * *

— Мы тут тоже, знаешь ли, не лаптем щи хлебаем, — говорил он, зачерпывая из котелка щи галошей.

* * *

— Он работник искусственный.

— Робот, что ли?

— Нет, в смысле: работает в сфере искусства. Рабочий сцены в театре.

* * *

— Как вас зовут?

— Ну, это смотря, куда именно зовут. Обычно меня зовут с помощью телефона.

— Спомощьютелефона?! Какое редкое имя!

* * *

— Он выведет из себя кого угодно!

— Ну, выводить из себя, например, глистов — дело нужное.

* * *

— Ну о чём можно говорить с англичанами, если они не видели ни «Кавказскую пленницу», ни «Бриллиантовую руку», ни «Берегись автомобиля», ни «Гусарскую балладу», ни «Я шагаю по Москве», ни «Осенний марафон» и т. д. и т. п. Совершенно дикий, некультурный народ!

* * *

— Эх, у меня свадьба на носу!

— А у меня на носу прыщ.

— Ну, это тебе, считай, повезло.

* * *

Иван кричал Петру:

— Думаешь, если это самое, то и вообще? А вот и нет! Надо как-то таким образом, чтобы не то чтобы эдак, а совсем наоборот!

Пётр пожал плечами:

— Я тебя не пони…

— Ты меня не пони! — завопил, перебив, Иван. — Ха-ха! Он меня не пони! А я тебя не зебра!

— Бред сивого непарнокопытного, — пробурчал Пётр.

* * *

— Не хватало, чтобы я дышал задаром! Нет, вы мне как следует заплатите, тогда я буду дышать. А так — что ж. Дурак я что ли — делать что-либо за так!

* * *

— А ведь дельфины — существа довольно глупые. Об этом свидетельствует тот факт, что ни один из них не получил до сих пор Нобелевскую премию.

* * *

— Ты только подумай, Серёга: ведь такого в истории человечества ещё никогда не было, чтобы мы с тобой сидели на этой скамейке и трепались о яичнице! Представляешь?! Чего там только не было, в истории человечества, за тысячи лет, а вот этого не было никогда! Даже трудно поверить, но это факт!

— Ну почему же? Что ж тут, Колян, такого уникального?

— Эх, ну как же ты не поймёшь! Такое, чтобы два мужика сидели на скамейке и трепались о яичнице, в истории человечества уже наверняка было, и не один раз. Но никогда за всю историю человечества, за все тысячи лет, не было, чтобы это делали именно мы с тобой, и именно на этой скамейке! Никогда-никогда! За тысячи лет! Впервые в истории! Нет, ты только подумай об этом!

— А ты точно уверен?

— Конечно! Вспомни: мы про яичницу никогда прежде… Да и скамейка совсем новая, её только вчера поставили. Первый раз мы на ней…

— Ну, надо же! Впервые за всю историю человечества! Ай да мы! Вау!

* * *

— И забросил он удочку в лунку… Как в сказке: «Ловись рыбка большая и маленькая». И из лунки действительно… Нет, не рыбка, а человек, не большой, маленький. Но случилось это только через девять месяцев. Впрочем, то была не то чтобы лунка, да и забрасывал он в неё не то чтобы удочку.

* * *

— Сударыня, могу ли я на вас положиться?

— Я те положусь, жеребец похотливый!!!

* * *

— Хм-хм, — ухмыльнулся Иван.

— Не хмыхмыкай, — бросил Пётр.

— Ну ничего себе! — возмутился Иван.

— Не нучегосебекай. — огрызнулся Пётр.

— Как? — переспросил Иван.

— Не ка… Гм, — осёкся Пётр.

* * *

— Я подам на него в суд!

— За что?

— Он оскорбил меня до глубины души!

— Как оскорбил?

— Он обозвал меня звездой!

— Звездой? Ну и что в этом плохого?

— Как что?! Звёздами называются безголовые примитивные организмы, обитающие на дне морей и океанов. Обозвав меня звездой, он тем самым намекнул, что я субъект безголовый и примитивный! Я этого не потерплю! Он за это ответит!

* * *

— Говоришь, он может уничтожить всю Вселенную? Ну и что? Подумаешь! Одной Вселенной больше, одной Вселенной меньше — какая разница?!

* * *

— Нормальная температура человеческого тела — тридцать шесть — тридцать семь градусов по Цельсию. Такая жара характерна и для тропических широт Земли. Поэтому обитающих в человеке глистов я предлагаю считать тропическими животными.

* * *

— А он всё пишет да пишет свои романы, всё малюет и малюет свои картины, всё сочиняет и сочиняет свои симфонии… Совсем озверел!

* * *

— Иди в п…ду!

— Ну, нет! Возвращаться — плохая примета!

* * *

— Никита Сергеевич Хрущёв погрозил американцам, что покажет им кузькину мать. И помахал башмаком. С тех пор американцы, небось, думают, что русские считают башмак матерью какого-то Кузьки.

* * *

— Ты, Семён Николаевич, настоящая баба!

— Не смей называть меня бабой! Ещё раз назовёшь, я пожалуюсь жене! Она меня в обиду не даст, она меня защитит! Она тебе покажет, какая я баба!

* * *

— Эта дама — звезда телевидения. А эта дама — звезда театра. А эта дама — звезда кино. А эта — звезда эстрады.

— А эта?

— А эта… А эта — просто звезда пленительного счастья.

* * *

— Ну, как, твой малыш уже разговаривает?

— Неразговорчивый он у меня, молчун. Всё только пишет, пишет…

— Что пишет?!

— Ну, там, романы, пьесы, поэмы…

* * *

— Мне трудно выбрать: что съесть на завтрак — ананас, рябчика или чёрную икру.

— Трудно. А кому теперь легко?

* * *

— Он послал студента к какой-то матери. К какой? К альма-матери.

* * *