Кто укокошил натурщика?

— Как всем известно, древнеримский писатель Гай Юлий Цезарь в свободное от литературных трудов время подрабатывал в должности верховного жреца, а также цензора, а также народного трибуна, а также диктатора, а также полководца. Из чего следует вывод, что и в те времена работа писателя не оплачивалась должным образом и, чтобы свести концы с концами, литератор вынужден был, что называется, «крутиться». Можно только представить, сколько ещё интересных книг написал бы Цезарь, если бы он не отвлекался на политику, войны и прочую ерунду!

* * *

— Бубыбеб бабабиб боббоб, — сказал незнакомец на чистом… неведомом языке.

«Если язык неведомый, то откуда же известно, что „на чистом“, а не с каким-нибудь акцентом?» — пожмёт плечами читатель. На что автор лишь отмахнется, дескать, ай, читатель, не придирайся к словам.

* * *

— Не любишь ты меня, — сказал сын отцу.

Отец возразил:

— Я тебя породил, я тебя и люблю.

* * *

— Ты неправильно делаешь ударения, — говорил педагог ученику. — Ударения надо делать вот так: прямо в челюсть!

Педагог был тренером по боксу.

* * *

— Хочу существовать! Эй, кто-нибудь! Родите меня!

* * *

— Один персонаж писателя Горького сказал, что гомо сапиенс — «это звучит гордо!» Но как часто кажется, что сапиенсом это гомо названо преждевременно!

* * *

— Замечательное произведение! Великолепное! Гениальное! Прекрасное! Шедевр! Но есть у этого произведения один крупный недостаток, который состоит в том, что творцом этого произведения являюсь не я!

* * *

— Во время турнира по быстрым шахматам на первенство организации бухгалтер Дуриков лихорадочно ходил то одной, то другой фигурой. Вдруг ему поднесли стакан с чаем. Дуриков не только быстро походил стаканом, расплескав жидкость на доску, но и убил им неприятельскую пешку.

* * *

— Это талантливая семейная пара: жена гениально танцует танец живота, а муж лихо пляшет танец затылка.

* * *

— Великий поэт стремился «глаголом жечь сердца людей». Наверное, можно не ограничиваться только глаголом, но производить кремацию вышеназванного органа также с помощью существительного, прилагательного, наречия, причастия, деепричастия, местоимения, числительного, предлога, союза и даже, на худой конец, междометия. Пример: «Я жгу сердца людей междометием „Цыц!“»

* * *

— Он был дворником. Но не простым дворником, а знаменитым. Настолько знаменитым, что прохожие брали у него автографы. А поскольку прохожих было много, то ему приходилось целый день раздавать автографы и у него совершенно не оставалось времени на то, чтобы подметать улицу.

* * *

— Если люди в телевизоре называются телеведущими, то мы — зрители — должны называться телеведомыми. Вот только куда они нас телеведут? И откуда нас телеведут? И куда, в конце концов, телеприведут?

* * *

— Нашего начальника смело можно назвать болваном!

— Смело назвать… Нет, лично я смело назвать не могу. Только несмело, трусливо.

* * *

— Милый, я вот что подумала…

— Не может быть!

— Не перебивай! Вот что подумала. Я тебя ласково называю то слоником, то котиком, то козликом, то зайчиком… Может, мне так не разбрасываться, а, суммировав, называть одним словом: «млекопитающее»?

* * *

— Он не из тех, кто любит сорить деньгами. Он из тех, кто любит сорить окурками и шелухой подсолнуха.

* * *

— Мне только что в голову пришла одна оригинальная мысль! Но, увы, её мгновенно вытолкали оттуда пинками мысли неоригинальные.

* * *

— Сейчас прохожу это я мимо парикмахерской и вижу картину: томная парикмахерша состригает у клиента локон за локоном и задумчиво бормочет: «Любит. Не любит. Плюнет. Поцелует. К чёрту пошлёт. К сердцу прижмёт. Любит. Не любит…»

* * *

— Я трудился, не покладая рук, слушая, как дикторы радио трудятся, не покладая языка.

* * *

— На выставке засушенных бабочек у меня возникло подозрение, что энтомолог-коллекционер, поймав очередного мотылька, говорит себе библейскую фразу: «Распни, распни его!»

* * *

— Этот молодой человек, по-моему, подаёт большие надежды.

— А мне так и кажется, что, подавая надежды, он по-холуйски поклонится, шаркнет ножкой и скажет: «Надежды поданы-с, барин».

* * *

— Меня ударили по правой щеке, и я, как учил Иисус, подставил левую. Ну, правда, не свою левую щёку, чужую. Хотя тот тип сопротивлялся, не хотел, чтоб я подставлял под удар его щёку. Но я ему, гаду, заломил руки, и он по своей левой щеке получил увесистую оплеуху. Не одному же мне должно доставаться!

* * *

— К символу бесконечности приделали дужки — получились очки.

* * *

— Снова этот писатель сгоряча сморозил эпопею.

* * *

— Как гласит народная мудрость: не испражняйся в унитаз — пригодится воды напиться. Или что-то в этом роде.

* * *

— Он настолько популярен, что не представляет для меня ни малейшего интереса.

* * *

— Да это же отпетый добряк и отъявленный интеллигент!

* * *

— Прочитал я эту книгу, прочитал… Похоже, написано автором в трезвом виде, со всеми вытекающими из этого недостатками.

* * *

— Это существо — образец декоративной породы человека. То есть красавица.

* * *