Кто в армии служил, тот в цирке не смеется

Лучше не объяснишь, в этой фразе он весь! Я всегда гордился таким предком…

Дорогу в машине помню плохо. Бабушка мне потом говорила, что я вообще не должен был ничего помнить по причине своего малого возраста. Но, видимо, впечатление было такое яркое, что запомнилось всё в мелочах.

Приехали. Большая прихожая с высокими потолками. Потом огромная гостиная, где стоит сервированный стол и вдоль стен стоят и ждут команды красивые мужчины в форме и при орденах. От генеральских лампасов рябит в глазах.

Меня устраивают в рабочем кабинете хозяина дома. Вдоль стен до потолка книжные шкафы с открытыми полками, заставленные книгами. Рядом с дверью огромный сейф. У окна стоит большой стол с зелёным сукном на столешнице и старинное деревянное обитое чёрной кожей кресло.

Мне дают цветные карандаши, бумагу, фонарик и какие-то топографические карты. Таких карандашей и фонариков я потом в своей жизни не видел никогда. Из большого металлического карандаша выдвигались цветные грифели, а фонарик имел кучу каких-то кнопок, и его цвет можно было менять, делая белый, красный, зелёный, синий…

— Ну, всё, боец! Рисуй, воюй. Наступай, а на картах отмечай своё движение красными стрелками, а врага — синими. И не забудь перед реками строить переправы, ха-ха-ха… Понял? Ну и молодец. Пойдём, Иосиф!

Меня оставляют одного, а в гостиной начинается чествование именинника. Звучат тосты и периодически гремят стулья, видимо, люди все разом встают со своих мест, после здравицы в чью-то честь. Через час в кабинет заходят три человека — мой дед, Гречко и хозяин дома. У всех хорошее настроение, форменные кители уже расстегнуты. Меня начинают трепать по загривку, как собачонку, и расспрашивать, как я повоевал на картах.

— Скучно, деда! — канючу я. — Ты обещал, что мне здесь обязательно дадут поиграть пистолетом настоящим. Настоящим!

— Слушай, дай парню пистолет, видишь, военный растёт! — обращается Гречко к хозяину дома.

— Уважь внука! — поддерживает его дед.

— Да нет проблем! — хозяин дома достает ключи и открывает стоящий в углу у двери сейф. Оттуда он извлекает огромный кожаный портфель и начинает шарить в нём рукой. Не найдя того, что искал, он кладёт портфель на стол и начинает выгребать из него содержимое. На свет появляются какие-то бумаги и огромная куча орденов и медалей.

Я стою возле портфеля и, когда терпение моё кончается, быстро сую руку в его нутро и извлекаю на свет божий огромный пистолет. Не говоря ни слова, я беру пистолет двумя руками, навожу его на первого попавшегося, им как раз и оказался Гречко, а потом, выдохнув волшебные слова: «Бах, бах!», со всей силы жму на спусковой крючок.

Что творилось в тот момент с хозяином дома, знает только он. Сильно побледнев, он хватает мою руку, поднимает её вверх и сильным рывком отнимает у меня оружие. Я начинаю жалобно хныкать, и все смотрят на него, молча вопрошая: «Что случилось? Зачем ребёночка обидел?»

— Господи, — почти шепчет он, — у меня же по фронтовой привычке оружие всегда на боевом взводе, патрон в патроннике и предохранитель снят!

Вот тут настала очередь Гречко побледнеть…

Но они всё-таки люди военные, успокоились быстро. Потом, разрядив пистолет и сделав в угол комнаты несколько контрольных щелчков, снова дали его мне на растерзание, утерев предварительно «бойцу» сопли. После нескольких неудачных попыток я всё-таки добился своего, и пистолет, слегка дёрнувшись в руке, сделал громкое «Щёлк!».

— Да, упорный мальчик, дожал всё-таки, а если бы чуть раньше… — произнес Гречко и в задумчивости вышел из комнаты…

— Вот такая история, товарищ старший прапорщик, — закончил свой рассказ Саня, сгребая в кучу флаги из шкафа.

— Ну ты, Белозёров, и дурак! Иметь такие связи и служить в Мухосранске, а не в Москве? Ну ты и дурак! — Старшина так расстроился, выслушав рассказ, что едва не схватился за сердце.

— Да какая разница, где сидеть за колючей проволокой. Да и разве бы он меня вспомнил? Я маленький был, столько лет прошло, — попытался возразить Саня.

— Обязательно бы вспомнил, такое не забывается! А сейчас иди с глаз моих, и чтобы утром к подъёму траурные флаги висели! И кому, как не тебе, их вешать? Сам Бог велел, учитывая ваше близкое знакомство с министром, дело в том, что потому что! Царствие ему небесное.

Старшина приложил правую руку ко лбу, но, посмотрев на Белозёрова, застыл и крикнул:

— Ты ещё здесь? Дело в том, что потому что. Пошёл вон!

Делать нечего, Белозёров потащил флаги в полковую художественную мастерскую, где в то время старшим был Коля по прозвищу Мастихин.

Выслушав Санину проблему, Коля задумался и изрек:

— Если лент нет и взять негде, то можно их сделать. Возьмем простыню, нарежем из неё ленточек и покрасим в чёрный цвет. Правда, тогда нужна швейная машинка, чтобы прострочить края у лент, чтобы они не махрились и в конце концов не развалились совсем, болтаясь на ветру. А коль нет машинки, то нет и ленточек. А отсюда следует, что ты, Саня, берёшь чёрную несмываемую тушь и через трафарет красишь края всех флагов, вот так! Вот так! Другого варианта нам просто не придумать.