Кто в России не ворует. Криминальная история XVIII–XIX веков

Ничем не могло помочь и якобы всесильное Третье отделение, в чьи задачи входила и борьба с коррупцией. Прежде всего – из-за своей малочисленности. К концу царствования Николая там служило всего около 40 чиновников, располагавших не более чем десятком агентов каждый. А противостояла им многотысячная система, уже прекрасно научившаяся прятать концы в воду, не выдавать своих и топить любое расследование в ворохе бюрократических бумаг. Именно при Николае I и родилось это слово – «бюрократия». Директор Отделения фон Фок писал своему начальнику Бенкендорфу: «Бюрократия, говорят, это гложущий червь, которого следует уничтожить огнем или железом; в противном случае невозможны ни личная безопасность, ни осуществление самых благих и хорошо обдуманных намерений, которые, конечно, противны интересам этой гидры, более опасной, чем сказочная гидра. Она ненасытна…»

И он же, старый служака, хорошо знавший изнутри бюрократический механизм, в одном из следующих писем, по сути, расписывался в собственном бессилии: «Подавить происки бюрократии – намерение благотворное; но ведь чем дальше продвигаешься вперед, тем более встречаешь виновных, так что, вследствие одной уж многочисленности их, они останутся безнаказанными. По меньшей мере преследование их затруднится и неизбежно проникнется характером сплетен».

Другими словами – всех не пересажаешь. Это все равно что рубить топором кисель в корыте: усилий много, а толку никакого. Интересный пример: в 1843 году Московский суд завершил долгое разбирательство о злоупотреблениях местных чиновников. Все документы затребовали для проверки в Петербург. Бумаг накопилось столько, что их везли на 40 подводах. Так вот, где-то между Москвой и Петербургом этот обоз бесследно исчез. Весь. Целиком. Все лошади, телеги, ямщики, сопровождающие чиновники и, соответственно, все до единого листочка документы. Как ни искали, не нашли ни малейших следов. Чтобы провернуть такое, нужно располагать нешуточными возможностями. Смертоубийства, скорее всего, не было – надо полагать, людям хорошо заплатили, чтобы они пропали без вести…

Случались примеры и почище, но я о них расскажу в главе о военной коррупции.

Ну, а поскольку сам по себе технический прогресс не делает человека ни чище, ни лучше (что подметил еще 250 лет назад в одном из своих писем прусский король Фридрих Великий), то прогресс порой чисто автоматически вызывал и новые, прежде незнакомые виды воровства. Как это было со строительством железной дороги Москва – Санкт-Петербург (именовавшейся тогда Николаевской). Строило ее уже существовавшее к тому времени министерство путей сообщения во главе с любимцем царя графом Клейнмихелем. Потом оказалось: одна верста (1,6 км) Николаевской дороги обошлась казне в 165 тысяч рублей, а вот одна верста Царскосельской дороги – 42 тысячи. Мотивы, думается мне, на поверхности: Царскосельская дорога, соединяющая Петербург с пригородной царской резиденцией Царское Село, – длиной всего 26 километров и предназначалась в первую очередь поначалу для поездок царской семьи. Тогдашний «объект особого назначения», столица под боком – следовательно, и контроль должен был быть жестче. А вот магистраль меж двумя столицами проконтролировать гораздо труднее…

И тем не менее за строительство Николаевской дороги Николай подарил Клейнмихелю трость с бриллиантами. Узнавший об этом известный острослов адмирал Меншиков сказал:

– На месте государя я не пожалел бы ему и ста палок…

А однажды в одном из залов Зимнего дворца обрушился потолок – это Клейнмихель «сэкономил» отпущенные на ремонт после пожара средства. Уже тогда по России гуляла эпиграмма о стране, «где вешают на вора крест, а не на крест вздевают вора»…

За упоминавшимся уже Государственным контролем числится все же одна нешуточная победа над сановными казнокрадами.