Кто в России не ворует. Криминальная история XVIII–XIX веков

И убили. Убивали грязно: заманив в уединенный парк, били камнем, душили, потом дострелили из револьвера и бросили тело в прорубь. Все вскрылось. Вот тут-то Нечаева и его людей стали ловить уже всерьез. Сам он вовремя успел сбежать в Швейцарию. Та политических эмигрантов не выдавала, и они бродили по Женеве табунами, но, когда сотрудники Третьего отделения прибыли в Швейцарию и ознакомили с делом тамошние власти и полицию, швейцарцы без колебаний признали дело чисто уголовным – и выдали Нечаева не как политика, а как уголовника. В России его судили опять-таки не как политика, а как уголовника, за умышленное убийство. И на каторгу (где вскоре умер) он пошел как вульгарный уголовник.

Так вот, именно по «делу Иванова» вместе с другими была арестована и Засулич. В том, что ее роль явно не ограничивалась простой передачей писем, а речь шла о чем-то более серьезном, убеждают косвенные факты: два года ее держали в Литовском замке и Петропавловской крепости – самых серьезных (вместе со Шлиссельбургской крепостью) тюрьмах Российской империи. Мелкоту там не держали по определению. На ней должно было висеть что-то тяжелое (хотя подробностей мы и не знаем). Но улик, по-видимому, оказалось недостаточно, вот и отправили в ссылку…

Да и версия о «романтической одиночке» рухнула буквально сразу. Кто-то должен был достать ей револьвер, а потом заменить на еще более убойный. И это уже не домыслы: одесский прокурор, надо полагать, человек хваткий, прислал донесение: как сообщает его агентура, о покушении на Трепова заранее прекрасно знали практически все одесские революционные кружки – так что речь должна идти об акции, хорошо организованной группой лиц.

Прокурор Лопухин скрыл эту информацию от следствия. Вообще в деле Засулич и Лопухин, и некоторые чины из министерства юстиции вели себя крайне странно, словно бы изо всех сил подыгрывая защите и вычищая из дела все признаки политического преступления. Мотивы темны и совершенно непонятны. Не в среде «прогрессивной молодежи», а в «высшем обществе», в прокуратуре и министерстве юстиции кто-то умело и качественно распустил слух, что Засулич была любовницей Боголюбова, – а значит, тут вообще ни капли политики, одна романтика…

(Еще тогда ходили слухи, что это стараются недоброжелатели Трепова в столичных «коридорах власти», – но истину сейчас найти невозможно…)

В общем, Засулич оправдали вчистую – и «прогрессивная публика» несла ее на улице на руках. Для сравнения: всего за тринадцать лет до процесса Засулич был убит президент США Линкольн. Непосредственного убийцу, Бута, убили при погоне в перестрелке (хотя и это дело чрезвычайно темное). Зато повесили трех сообщников Бута, участия в убийстве не принимавших (правда, один из них ворвался в дом государственного секретаря Сьюарда и нанес ему тяжелую рану кинжалом). И вместе с ними повесили некую вдову Саррот, чья вина заключалась исключительно в том, что она была хозяйкой «явочной квартиры», где укрывались заговорщики. Еще трех, которых сочли виновными менее, приговорили к пожизненному заключению, и лишь восьмой, самый везучий, отделался шестью годами тюрьмы. Вот так в США буквально в те же годы наказывали за политические преступления – куда там «царским сатрапам»…

Конечно, кое-какие меры российская юстиция приняла. Из ведения суда присяжных были срочно изъяты все дела о покушениях на государственных деятелей – ввиду их профессиональной деятельности либо просто занимаемого поста. Поздно. Некий рубеж был уже перейден. Теперь в общественном сознании прочно угнездилась мысль, что снисхождения и оправдания заслуживают люди, убивающие и из любви, и из ревности, и, что самое опасное, ради идеи. Политическими террористами отныне занимался либо военный трибунал, либо обычный, без присяжных, суд – но вот «несчастненьких», убивших «из любви и ревности», не так уж редко оправдывали вчистую вплоть до краха монархии под радостные слезы на глазах и истерические овации публики. Так что двусмысленная это вещь – суд присяжных, немало случаев, когда от него было больше вреда, чем пользы…

Ну, а теперь вернемся к тогдашней уголовщине. Коли уж речь вновь зашла о ней, просто нельзя не упомянуть о существовавших в обеих столицах «хазах». Очень интересная тема. Еще и оттого, что речь пойдет не о каких-то уединенных домишках или подозрительных кабачках, а… Вот так, сразу, и слова не подберешь. Очень уж на широкую ногу, с большим размахом было организовано дело…

В Петербурге процветала «Вяземская лавра» – название такое горожане дали, безусловно, в насмешку, потому что «лаврами» издавна звались монастыри, особо почитаемые центры духовной жизни. Уж что меньше всего походило на лавру, так это данное заведение…