Кто здесь власть? Граждане, государство и борьба за Россию

Состоявшиеся 26 марта митинги стали поворотной точкой российской политики. Случилось две вещи, которых не происходило ранее, по крайней мере при Путине. Во-первых, еще ни разу после забастовок шахтеров и других промышленных рабочих в 1990-х количество протестующих за пределами Москвы не превышало количество протестующих в столице. Кроме того, в отличие от забастовок 1990-х, на этот раз региональные протестующие не имели поддержки конкурирующих ветвей политической элиты³⁷. Во-вторых, впервые крупные протесты не были непосредственно спровоцированы государством. В отличие от протестов против реформ 2005 года, политических митингов 2011–2012 годов и даже протеста дальнобойщиков 2015 года, 26 марта 2017 года люди проявили инициативу, чтобы выразить свой гнев, а не вышли на улицы в качестве ответной реакции. Впервые огромное количество людей вышло требовать желаемого, а не предотвращать нежелательное.

С точки зрения Навального, протесты против сноса домов предоставляли ему еще одну возможность извлечь политическую выгоду из общественного недовольства правительством. Навальный присутствовал на крупнейшем митинге против реновации, состоявшемся 14 мая 2017 года на проспекте Сахарова – в том же месте, где в декабре 2011 года прошел крупнейший протест против Путина, – и собирался выйти на сцену. Однако сделать этого он не успел, потому что его окружила полиция: по некоторым сведениям, увести его попросили сами организаторы митинга. Заискивания Навального перед дальнобойщиками тоже в основном остались без ответа. (Впрочем, это не помешало ни противникам реновации, ни дальнобойщикам, ни Эппле с соседями получить клеймо коварной “пятой колонны”, действующей по указке Америки.)

Но Навальному не нужно было идти напролом. Основывая свою политику на противостоянии “мы и они”, Кремль не только заложил фундамент для его возвращения на арену, но и создал ему образ, подходящий для сплочения всех оппозиционных сил. Несомненно, Путин с советниками понимали, что все случится именно так. Возможно, в этом состояла их цель, ведь в 2012 и 2013 годах Кремль заставил оппозиционных лидеров высказаться в поддержку представителей ЛГБТ, святотатцев, американцев и других категорий людей, которые не могли привлечь к ним избирателей. Но цепная реакция оказалась даже сильнее, чем можно было представить. Когда ставки по всем спорным вопросам поднялись, такие люди, как защитники парка во главе с Эппле или дальнобойщики во главе с Волощуком, оказались на позициях, которых никогда не занимали ранее. Оппозиция обретала форму, и Навальный – случайно или предумышленно – оказался ее стержнем.

Скрепы

Весна и лето 2017 года были богаты на протесты. После успеха мартовских митингов Навального против “Димона” движение Михаила Ходорковского “Открытая Россия”, управляемое бывшим олигархом из Лондона, организовало национальные протесты под лозунгом #Надоел, состоявшиеся 29 апреля. Митинги против реновации собирали все больше народу, и крупнейший из них прошел 14 мая. Навальный снова вывел людей на улицы в День России, 12 июня, пока россияне не разъехались на дачи.

Мы наблюдали за активностью оппозиции на Facebook после протестов на Болотной с 2012 по 2015 год и снова взяли след в 2017 году, когда президентская кампания Навального начала обретать очертания и на первый план вышли дебаты о московском проекте реновации. В совокупности мы собрали почти 300 тысяч взаимодействий, состоявшихся с февраля по июль 2017 года. В них приняло участие около 30 тысяч человек. Иными словами, если судить только по онлайн-активности – которая, конечно, недостаточно точно отражает происходящее офлайн, – оппозиционное пространство в 2017 году было гораздо больше и живее, чем когда-либо после Болотной³⁸.

Однако активность распределялась по сети неравномерно. В изучаемый период в сеть Навального входило в три раза больше человек, чем в сеть противников реновации, но в сети противников реновации наблюдалось почти вдвое больше взаимодействий, чем в сети Навального. Иными словами, меньшее число людей активнее взаимодействовало в пылу протестов против реновации – движимое динамичным развитием событий и перспективой навсегда потерять свой дом, – чем в сети Навального, где возмущение нарастало с меньшей скоростью. Но даже коммуникация в сети Навального была в четыре раза интенсивнее, чем во всей оппозиционной (и антивоенной) сети в период с 2012 по 2015 год.