Кто здесь

— Ах, холодная! — Блюм достал из шкафчика бутылку. — Заметьте, сейчас у рюмок запотеют стенки.

— При взрыве был использован возгорающий материал? Или я ошибаюсь?

— Вы правильно догадались. Да, им нужно было, чтобы не только погибли люди, но и сгорело внутри.

— Чтобы сгорели фотографии.

— И негативы. Эту мастику ничем не закусывают, мой дорогой, и не запивают. Вы сразу почувствуете приятное тепло внутри, а потом прохладу снаружи.

Торнвил выпил и, просидев неподвижно с минуту, сообщил:

— Эффект именно такой, как вы сказали.

— Да, а почему вы не говорите дальше о своих догадках? Вы же наверняка все проверили и пришли к выводу, что дать утечку информации могли только два человека — я и вы.

— Могло быть и третье.

— Они сами вели наблюдение за ателье и обнаружили, что за ним следят наши агенты? Я уже разобрал этот сценарий вместе с вашими подчиненными, которые этим занимались. Нет, — Блюм наморщил лоб и отрицательно мотнул головой, — наших агентов невозможно было засечь. Они действовали крайне аккуратно, не вели разговоры в эфире. — Он снова мотнул головой. — Не получается, Стенли.

Торнвил молча пронаблюдал, как Блюм несколько раз прошел взад-вперед по кабинету.

— Вы, конечно, задаетесь вопросом, почему я отказался от вашего предложения срочно провести задержание силами местной полиции? Хм, я мог бы ответить, что не исключал возможности, что там у них есть свои люди. Ну, были же они среди чиновников Белого дома. Только вряд ли это покажется вам убедительным?

— Не покажется.

— И вы захотите меня спросить, не покидал ли я здание Центра после того, как вы отправились на аэродром? — Блюм уставился на него взметнув вверх брови… — Покидал. Вот за этой самой бутылочкой мастики. Хорошая мастика, правда?

— Отличная.

— Тогда повторим?

Торнвил кивнул и тут же спросил:

— А как я мог выйти на связь для передачи информации? Я не выходил за пределы Центра.

— Нет, вы нет. Николь куда-то исчезала на полчаса.

— Вы там не встретились, в соседнем магазине?

— Шутки в сторону, мой друг! Я говорил, что денек очень жаркий! Позавчера в Москве погибла Лена! Убита ножом в подъезде собственного дома.

— Что?!

— Да. Мне час назад сообщили. Вот ее последние слова по свидетельству врачей скорой помощи, — Блюм взял бумажку с записью и делая паузы прочел: — «Стенли… второй… обман… Стенли». Кто «второй», что значит «обман»? Можете объяснить?

— Не могу.

— Врач, безуспешно пытавшийся ее спасти, указал только еще, что она очень, очень хотела что-то сказать, умирала, но делала над собой большие усилия… — он помолчал. — И только мы двое собирались пригласить ее к нам, чтобы использовать как эксперта. Только двое знали об этом плане.

— Лена считала себя неуязвимой… для таких же особенных людей, как она, — думая вслух, проговорил Торнвил. — Была уверена, что заблокирована от них. Боялась только, чтобы ее имя не озвучили, боялась обычного нападения.

— А вы за собой не чувствовали хвоста, там в Москве, когда к ней ехали? Это было всего пять дней назад. Напрягитесь, у вас отличная память.

— Мне действительно не понравился поначалу один белый «жигуленок». Я даже подумал, что это русские страхуют меня на всякий случай… Но я от него оторвался.

— «Жигуленок», самая распространенная марка их автомобиля?

— Да.

— Погибшая два раза упомянула ваше имя.

— Ну, вашего-то она не знала.

— Резонно, а мне, чтобы сделать наводку, достаточно было знать ее имя и то, что она жена нашего дипломата.

— У-гу, вам было бы просто.

— О визите к ней был в курсе только русский генерал, не так ли?

— Да, только он.

Блюм еще раз прошелся по комнате.

— В Москве в лицо, как нашего представителя, вас знали только двое. Для остальных вы были русским. Под русским паспортом в гостинице, как русский среди сотрудников Лубянки… Оттуда вы выехали на машине. Из внутреннего двора?

— Да, машина с тонированными стеклами. Я вообще ни разу не заходил в это здание через уличный подъезд.

— Куда заезжали?

— В гостиницу, чтобы переодеться. Потом за подарком в большой магазин…

— Значит вести вас могли только от гостиницы, и только заранее зная ваш внешний вид. Опять не получается, Стенли, если не предположить, что один из высших русских офицеров работает на наших общих врагов. Послушайте, а что если… Полковник, вы меня слушаете?

«Дверь в его кабинет!.. Ему не понравилось, что во время совещания она не захлопнулась до конца, когда Николь выходила… Фотографии! Чакли выиграл тысячу долларов по какой-то фотолотерее… Николь точно также выиграла эти деньги две недели назад, а он рассказал ей о странной русской женщине, которая проникает внутрь человека по его образу. Больше ничего, но… Николь выходила на полчаса из здания… Образ, фотография… это одно и то же».

— Налейте мне еще рюмку, патрон!

— С-с удовольствием, — Блюм наполнил обе.

«Фотолотерея, которая позволяет проводить массовую проверку людей. Для этого достаточно нескольких человек здесь в Америке, таких как Лена…»

— Патрон, мне нужно кое-что проверить, мы… не могли бы отложить наш разговор до завтрашнего утра?

— Могли бы.

— Тогда мне нужно срочно пройти в один из своих отделов.

— Вы не выпили.

— Что?