Куба, любовь моя…

Хосе хоть и атеист, а всегда мысленно благодарит пресвятую Деву Марию за то, что послала ему Мириам. За сыновей благодарит. Точнее, раньше благодарил. Давно. А теперь вот… Надо бы просить за Эрнесто, а просить Хосе не умеет. Даже мысленно. Мириам, наверное, просит, хотя не сознается: тоже атеистка.

Вот уже больше тринадцати лет прошло – и ничто не пролило свет на эту печальную и загадочную историю. Первое время они судили и рядили, говорили об этом и днем и ночью, писали куда-то письма, пытались навести справки через Хуана, двоюродного брата Хосе, который жил в Гаване и был очень уважаемым человеком – врачом, который однажды лечил самого Фиделя, но все было безрезультатно. И через какое-то время они оставили попытки что-либо узнать.

Эрнесто жил в их памяти, жил на фотографиях в альбоме (со стены портрет сына они по совету Хуана на всякий случай сняли), и им казалось иногда, что он просто уехал далеко и надолго – так же, как когда-то уехал в Советский Союз учиться. Правда, тогда были письма и его приезды в отпуск – а теперь этого не было. Но ведь не было и сообщения о том, что он умер. Значит, надо было ждать. И Хосе с Мириам ждали. Хотя говорили об этом редко, оберегая каждый свое. Они знали, что обязательно должны дождаться; и больше всего на свете боялись известия, которое положило бы конец ожиданию, ставшему сутью и смыслом их жизни.

Три года назад умерла Лусия – мать Хосе. Пока была в сознании, все повторяла: «Не увидела Эрнестито. И сына его из России не увидела». Потом она впала в беспамятство, и через два дня ее не стало. Она очень любила старшего внука, горевала о нем открыто и страстно. Плакала по-детски безутешно, предчувствуя, что не суждена им на этой земле встреча.

Когда почтальон принес письмо, ни Хосе, ни Мириам никак не могли решиться вскрыть конверт – поручили это сделать Мигелито. Тот сразу вытряс из конверта фотографию. И все, даже дети, поняли, что на фото – Алехандро. И Мириам, и Тереса заплакали. А потом уж прочитали письмо. И начали ждать в гости Полину. Только так и не поняли, одна она приедет или с сыном?

Конечно, сразу открыли альбом, который Эрнесто привез тогда, давно, из России.

Вот Эрнесто с Маркосом на фоне деревьев с пестрыми бело-черными стволами. У Маркоса, лучшего друга их сына, все хорошо. Жена, двое детей, живут в Гаване. Он, кажется, уже до подполковника дослужился.

Вот Эрнесто у памятника русскому поэту. В семье Сандинос знают этого поэта: Сергей Есенин. У них на полке стоят две книги с его стихами: на испанском языке и на русском. Это Эрнесто купил в России, в Москве.

А вот вся семья: их сын и его жена Полина с пятимесячным Алехандро на руках. Внук и маленький был похож на своего отца. А теперь, на присланной фотографии, – просто второй Эрнесто. Сравнили с его школьными снимками – одно лицо!

На следующей фотографии – Полина. На ней – джинсы, обтягивающие полные бедра (в семье Сандинос не любят худых женщин), распахнутая короткая белая куртка. Темные волосы распущены по плечам. Она приветливо улыбается: на щеках ямочки. Красивая. Ничего не скажешь!

Они эту фотографию показывали соседям, родственникам, знакомым. И все говорили: «Красивая!» И фото маленького Алехандро тоже показывали: наследник! И все говорили: «Похож на отца».

Хосе с Мириам гордились еще и тем, что их сын не просто признал ребенка своим (как это принято на Кубе с давних пор), но и зарегистрировал его в кубинском посольстве в Москве. И Алехандро, их внук, – гражданин Кубы. Документ, подтверждающий это, хранится у них. Эрнесто привез его с собой тогда, в девяносто первом году. Полина с Алехандро и Антонио, ее старшим сыном, должны были приехать позже. Но Эрнесто, сразу приступив к службе, уехал, как они понимали, по заданию. И не вернулся.

Они поначалу пытались связаться с Полиной: адреса они не знали, но у них был номер ее телефона. Мириам вместе со своей подругой, учительницей русского языка, пыталась позвонить, но безрезультатно: никто не отвечал.

День так и прошел в суете и бестолковых разговорах. Все выясняли, сколько часов летит самолет от Москвы до Гаваны. Эрнесто в свое время говорил – а они забыли. Да ведь тогда, много лет назад, самолет делал посадку где-то в Канаде. А теперь (Хосе слышал от кого-то) не садится он там. Так что намного быстрее должно получаться. Но уж сегодня на ночь глядя никто, конечно, не приедет. Может, завтра. Или послезавтра.

Встреча

СССР, г. Рязань. 6 марта 1989 года.