Кубанское казачество и его атаманы

Старая Линия, как показывает и самое ее название, служила первоначально чисто военной демаркационной линией между русскими владениями и землями кавказских горцев. Поэтому и первые поселения линейцев несколько отличались от поселений черноморцев. Между тем как в Черномории только весьма незначительная часть куреней примыкала к военной границе, именно, три куреня находились при Кубани и три в недалеком от нее расстоянии, а большинство их было размещено внутри края, – на Старой Линии все станицы возникли на месте бывших укреплений и редутов, вдоль Кубани и в ближайших к ней стратегических пунктах. Таким образом, линейные станицы были более военными и более приспособленными к постоянной защите от кавказских горцев, чем черноморские курени.

Заселение Старой Линии станицами началось с 1794 года. В этом году было основано, по мысли графа Гудовича, под руководством генерала Фере, шесть станиц, населенных возмутившимися донскими казаками, под общим названием Кубанского казачьего полка. Две из этих станиц были поселены при Кавказской и Устьлабинской крепостях, две при Григориполиском и Прочноокопском укреплениях, одна при Темнолеском ретраншементе и одна при Воровсколеском редуте, причем каждая из станиц получила имя того укрепления, при котором она была поселена. Девять лет спустя, в 1803 году, по ходатайству генерала Кнорринга, было основано и населено выходцами из слободской Украины четыре станицы – Темишбекская, Казанская, Ладожская и Тифлисская при редутах того же имени; затем в следующем 1804 году населена теми же выходцами еще одна станица – Воронежская. Все эти станицы в свою очередь получили одно общее название Кавказского полка. Впоследствии, преимущественно в 1825 году, было основано еще 8 станиц в районе между Баталпашинском и Прочноокопской станицей. Наконец, для усиления Линейного казачества, по распоряжению правительства, в два приема было обращено 17 крестьянских селений в казачьи станицы, именно: 13 в 1833 году и 4 в 1848 году, и присоединены к бывшему Кавказскому Линейному войску, в состав которого входила тогда и Старая Линия.

Итак, следовательно, к концу сороковых годов в составе нынешней Старой Линии числилось всего 36 станиц.

Что касается затем других поселочных форм – хуторов, то возникновение и распространение их шло, надо полагать, как и в Черномории, рука об руку с колонизацией края. Так, по словам генерала Дебу, станица Темишбекская завела свои хутора на север от Кубани по р. Разшеватке; казаки Кавказского полка имели также на север от Кубани, на расстоянии 20 и 40 верст, хутора при болотных речках. Но то обстоятельство, что, с одной стороны, лежавшие ближе к Кубани станицы находились в крайне невыгодных, благодаря войне с горцами, условиях, а с другой, станицы более удаленные от этой реки, бывшие раньше крестьянскими поселениями, занимались издавна больше земледелием, чем скотоводством, позволяет заключить, что на Старой Линии хутора не были такими многочисленными и повсеместно разбросанными формами, как в Черномории. Это же отчасти подтверждается по аналогии и современным состоянием поселочных форм на Черномории и Старой Линии, из которых в первой хутора и теперь составляют подавляющее количество сравнительно со второй.

Наконец, со стороны этнического состава Старая Линия также представляет некоторые особенности. Как и в Черномории, основным элементом в ней явилось казачество; как и в Черномории, приток беглецов в ней был довольно обычным, хотя и не в такой мере интенсивным явлением. В 1829 году состоялось даже особое Высочайшее повеление об определении бродяг, зашедших в Кавказскую область, в работники поселенным на Кавказской линии казакам. Мера общая по тому времени для всей Кавказской области и имевшая в частности ближайшее отношение к населению Старой Линии. Но между тем как в Черномории колонизующим элементом всегда были малороссы, на Старой Линии перевес был за великороссами. В Черномории население представляло в этом отношении однообразную компактную группу, на Старой Линии в состав войска вошли довольно разнообразные элементы, связующим звеном для которых послужил великоросс. Тут были и донцы, и хоперцы, и казаки бывшего Екатеринославского войска, и отставные солдаты, и великорусские, и малорусские крестьяне. Тем не менее, экономическая жизнь, вылившись в казачьи формы, получила яркую великорусскую окраску, с сильным общинным духом, большими семьями и преобладающим значением земледелия.