Кубок: Баллады, сказания, легенды

Вилли в конюшне у стойла стоит,
   Гладит коня своего.
На руку белую вдруг полилась
   Из носу кровь у него.

«Матушка, корму коню положи!

   Ужинать конюху дай!
Еду сейчас к Маргарите: поспеть
  Засветло надо. Прощай!» —

«Вилли, останься! не езди, родной!

  Ветер студеный шумит;
Смеркнется скоро, а ночи темны…
  Путь через речку лежит». —

«Пусть не бывало темнее ночей,

   Ветра сильней, холодней —
Еду сейчас к Маргарите: поспеть
   Засветло надо мне к ней». —

«Вилли, не езди! Поедешь — добра

   Ты и не жди! Прокляну!
Клейд и широк и глубок — и пойдешь
   Ты, словно камень, ко дну».

Он оседлал вороного коня,

   Сел на него — и погнал.
Клейд еще был далеко, а в полях
   Ветер и выл и стонал.

Вилли в долину съезжает с холма:

   Вся потемнела река;
Зверем ревет она, бешено бьет
   Темной волной в берега.

Сердцем он пылок, отважен душой:

  Клейду ль его испугать?
Только звучит все в ушах у него,
  Словно клянет его мать.

Вплавь на коне переправился он,

   Как ни бурлила река.
К милой поспел он уж в темной ночи…
  Спят все; нигде огонька.

Долго вкруг дома ходил он; стучал

   Долго у двери кольцом…
Дверь на замке, и все окна темны —
   Словно как вымер весь дом.

«Ах, отвори, Маргарита моя!

   Ах, отвори поскорей!
Мерзнет вода у меня в сапогах;
   Весь я продрог до костей». —

«Как тебе, Вилли, я дверь отворю?

   Матушка спать улеглась.
Петли скрипят, половицы скрипят…
   Встану — проснется как раз». —

«Если к себе ты не пустишь меня,

   К Вилли не будешь добра,
Ты мне хоть угол какой укажи,
   Где б отдохнуть до утра». —

«Вилли, нельзя тебе здесь ночевать:

   Поздно приехал ко мне.
Были три горницы в доме пустых;
   Заняты нынче оне:

Хлебом одна, и соломой одна,

   В третьей приезжие спят —
Три молодца разудалых: они
   Завтра весь день прогостят». —

«Бог же с тобой, Маргарита! прощай!

   Вижу — ты хочешь мне зла.
Видно, недаром, как ехал к тебе,
   Мать меня грозно кляла».

Сел он, погнал вороного коня;

   Сердце в нем ныло тоской.
По полю ветер и выл и стонал,
   Небо темнело грозой.

Вилли в долину съезжает с холма;

   Вся почернела река;
Зверем ревет она, бешено бьет
   Черной волной в берега.

С берега в воду спустил он коня;

   Сам же дрожит весь как лист.
Ветер, кидаясь по бурным волнам,
   Вырвал из рук его хлыст.

Вилли поймать его хочет: к воде

   Он наклонился с седла.
Буря, кидаясь по темным волнам,
   Шляпу с него сорвала.

Вилли поймать ее хочет: к воде

   Он наклонился с седла.
Буря, кидаясь по черным волнам,
   Вилли с коня сорвала.

С берега брат ему старший кричит:

   «Очень же, малый, ты прост!
Плавать не можешь, так знал бы держал
   Крепче коня — хоть за хвост!» —

«Плавай, не плавай — беды не избыть!

   Что мне держаться коня?
Мать, провожая, на смерть обрекла
   Грозным проклятьем меня!»

Молвил — и камнем он в воду пошел

   И не поднялся со дна.
Временем тем Маргарита его
   Вдруг пробудилась от сна.

«Матушка, встань! разгадай мне мой сон!

   Снилась мне бурная ночь…
Снилось мне: милый стучал у дверей;
   Ты прогнала его прочь». —

«Спи, Маргарита, родное дитя!

   Спи, не страшись ничего!
Милый твой был, и тебя он будил;
   Я не впустила его».

Тихо с постели тут дочь поднялась,

   К двери идет и дрожит…
Из дому вышла — кричит и зовет…
   Ветер все пуще шумит.

К клейдским волнам прибежала она,

   В воду ступила ногой…
«Господи боже мой! Грозен ты, Клейд:
   Видно, не быть мне живой!»

Дальше ступила — по белую грудь

   В бурные волны ушла.
«Глубже пойду я, грозы не боюсь —
   Только бы Вилли нашла!»

Глубже ступила… Уж ветер волной

   Ей через плечи плескал;
Вдруг обо что-то запнулась она:
   Тут ее Вилли лежал.

«Вилли, мой друг! недобра к тебе мать;

   Мать и ко мне недобра…
Вместе мы ляжем и вместе уснем,
   Словно как брат и сестра!»