Кубок: Баллады, сказания, легенды

Мы пьем, веселимся, а ты, нелюдим[111]

,   Сидишь, как невольник в затворе.
И чаркой и трубкой тебя наградим,
   Когда нам поведаешь горе.

Не тешит тебя колокольчик подчас,

   И девки не тешат. В печали
Два года живешь ты, приятель, у нас, —
   Веселым тебя не встречали.

«Мне горько и так, и без чарки вина,

   Не мило на свете, не мило!
Но дайте мне чарку; поможет она
   Сказать, что меня истомило.

Когда я на почте служил ямщиком,

   Был молод, водилась силенка.
И был я с трудом подневольным знаком,
   Замучила страшная гонка.

Скакал я и ночью, скакал я и днем;

   На водку давали мне баря.
Рублевик получим и лихо кутнем
  И мчимся, по всем приударя.

Друзей было много. Смотритель не злой;

   Мы с ним побраталися даже.
А лошади! Свистну — помчатся стрелой…
   Держися, седок, в экипаже!

Эх, славно я ездил! Случалось, грехом,

   Лошадок порядком измучишь;
Зато как невесту везешь с женихом,
   Червонец наверно получишь.

В соседнем селе полюбил я одну

   Девицу. Любил не на шутку;
Куда ни поеду, а к ней заверну,
   Чтоб вместе пробыть хоть минутку.

Раз ночью смотритель дает мне приказ:

   „Живей отвези эстафету!“
Тогда непогода стояла у нас;
   На небе ни звездочки нету.

Смотрителя тихо, сквозь зубы, браня

   И злую ямщицкую долю,
Схватил я пакет и, вскочив на коня,
   Помчался по снежному полю.

Я еду, а ветер свистит в темноте,

   Мороз подирает по коже.
Две вёрсты мелькнули, на третьей версте…
  На третьей… О господи боже!

Средь посвистов бури услышал я стон,

   И кто-то о помощи просит,
И снежными хлопьями с разных сторон
   Кого-то в сугробах заносит.

Коня понукаю, чтоб ехать спасти;

   Но, вспомнив смотрителя, трушу.
Мне кто-то шепнул: на обратном пути
   Спасешь христианскую душу.

Мне сделалось страшно. Едва я дышал;

   Дрожали от ужаса руки.
Я в рог затрубил, чтобы он заглушал
   Предсмертные слабые звуки.

И вот на рассвете я еду назад.

   По-прежнему страшно мне стало,
И, как колокольчик разбитый, не в лад
   В груди сердце робко стучало.

Мой конь испугался пред третьей верстой

   И гриву вскосматил сердито:
Там тело лежало, холстиной простой
   Да снежным покровом покрыто.

Я снег отряхнул — и невесты моей

   Увидел потухшие очи…
Давайте вина мне, давайте скорей,
   Рассказывать дальше — нет мочи!»

ДОЧЬ ОХОТНИКА