Кубок Брэдбери-2022

Светофор горел изумрудным светом. Я обогнул бампер серого от пыли «паркетника» и по привычке заглянул в салон. Красотка за рулём таращила глаза, набирая что-то в телефоне. «Интересно, что за срочность? Кому и что она хочет сообщить посреди перекрёстка?» Мне захотелось немедленно вчитаться в эти великие письмена.

– Ха-ха, – расхохотался я, живо представив, как лезу в приоткрытое на два пальца окно автомобиля.

Волны смеха отразились от мёртвых машин и поспешно притихли. Тишина угнетала. Первые дни у меня к концу смены ломило голову – мозг никак не мог соотнести картинку многолюдного города с космически абсолютной беззвучностью.

Улицы стояли, замерев в неподвижности. «Остановись мгновенье…» Хотя вряд ли это можно назвать прекрасным: автомобили, люди, животные, даже птицы в полёте – всё застыло, словно приклеенное. Время в моём городе сломалось. А может быть, оно полетело к чертям на всей планете – понятия не имею. Наша Старшая требует, чтобы мы не говорили того, чего не видели. Мы же наблюдаем только один населённый пункт, так? Так. Значит, остальные города в принципе могут жить прежней жизнью. Всем всё ясно? Отставить панику!

– За что же Бог так Казань-то покарал? – бурчит под нос мой хмурый сменщик Рифкат.

– Аллах, – поправляю я его машинально.

– Какая разница, Серёжа?!

– Тихо!

Старшая у нас такая – строгая. Эльвира Аркадьевна. В своей эмчээсной форме выглядит непробиваемо. Толстый Эль, как её за глаза называет Рифкат. Он, конечно, не прав. Сложена она неплохо, только слишком спортивная. Про мужиков в таких случаях говорят – накаченные. А про женщин неудобно как-то. Да и всплывает за этим определением другой образ. Короче, не прав Рифкат.

– Ваша задача – разведка, это раз, – Старшая всегда начинает инструктаж с этого. – Мы не должны терять надежду – в любой момент нас могут спасти, нужно ловить любые сигналы. Во-вторых, нам нужны продукты, медикаменты. Не упустите их. И, наконец, выжившие.

Если ходишь в дозор подряд пару месяцев, то знаешь наизусть всё, что она говорит, и даже интонации. Сколько Эльвира руководит нашим Убежищем? Никто и не знает, все пришли после неё. Да и какое у нас может быть время? Эльвира считает по своим «командирским» часам, но нет уверенности, что она давно не сбилась. А как считать иначе? По скрипам?

Я покрутил головой. Перекрёсток Ямашева и Адоратского был ровно таким же, как и в мой прошлый обход. И в позапрошлый. Ничего не меняется, только ощущение, будто тускнеют краски. Всё, что можно было обойти в этом районе, я уже изучил: никаких следов спасателей, никаких новичков, ни одной живой души, кроме моей. Пока не будет скрипа, обходить бессмысленно. Эльвире я этого никогда не скажу, конечно, она меня мигом в рабочие переведёт – буду Убежище обустраивать: молотком стучать да веником мести. И в качестве развлечения после скрипа нестись к реке Казанке набирать выпавшую к нам воду. Скучно это. Хотя я знаю, что многие просто не в силах постоянно видеть поставленный на паузу мир. А скрип… Скрипа боятся все.

Механизм времени, наверное, сломался не совсем. Иногда город наполняется странным и страшным скрежетом, словно кто-то пытается провернуть заржавевшие детали чудовищной стальной мясорубки. Это и есть скрип. После этого время делает скачок – на секунды, минуты, иногда на часы, всякий раз по-разному. Как правило, по электронным табло и по настенным часам мы можем догадаться, на сколько нас бросило вперёд. Эльвира даже ведёт учёт скрипов и реального времени, записывая в толстую тетрадь.

Скрипы очень опасны для дозорных – мир становится непредсказуемым, он может вписать в твоё тело автомобиль, камень, снести шапку (а то и голову) шальной птицей. Мы часто гибнем. Что ни скрип, то один, а то и несколько моих товарищей не возвращаются. Не было ни одного случая, чтобы скрип прошёл без потерь. В Убежище есть целая комната с крестиками и полумесяцами – по числу пропавших без вести.

Я брёл по тротуару, старательно обходя превратившихся в манекены прохожих. Трудно свыкнуться с мыслью, что эти люди ещё живы. Когда я первый раз пошёл в дозор, Рифкат числился за главного. Новичков в одиночку не пускают – того и гляди с ума сойдут. Помню, как Рифкат поставил меня посреди автобусной остановки среди толпы ожидающих людей и прямо спросил:

– Руки чешутся разбудить их?

Я кивнул.

– Пробуй, Серёжа, – великодушно разрешил он. А сам встал в сторонке и вытащил мятую пачку сигарет. Рифкат их очень экономил – по одной в день и то после смены. А тут.

Впрочем, когда я наорался и пооббивал кулаки о кажущихся титановыми людские фигуры, удивления уже не было..

– Ты понял, браток, – сочувственно констатировал он. Глаза у Рифката большие. – Мне тоже страшно. Их время остановилось. И они остановились. Всё в них затвердело. Обледенело. А когда своих встретишь… Но нам им никак не помочь. Понял, Серёга?

– А ты своих встречал?