Кубок Брэдбери-2022

– Встречал, – кивнул он. Рука у Рифката дрогнула и опять потянулась за пачкой. – Домой пытался войти. Но дверь не открыть, звонок не работает. А у меня жена, дочурки две. Не увидел. А как скрипнуло… Тогда ещё студентка погибла. Как её… Ира, что ли. На три часа время скакнуло… Младшую как раз в садик вести…

Большие у Рифката глаза. И больные.

С того разговора я больше никогда не вижу в дозоре живых людей – они все за гранью, муляжи, манекены. Так проще. Вот очкастый молодой манекен таращится на меня из окна кафе. Ноутбук развёрнут, чашка кофе с застывшим дымком и взгляд сквозь стекло и меня. До того как случилась катастрофа, я бывал в этом заведении. Хороший кофе, приятная музыка. Не спаси меня тогда ребята Эльвиры, я, может, так же и сидел бы, как тот манекен. В вечности.

Зачем нам это дано? Кто сыграл эту злую шутку со мной, Рифкатом, Эльвирой и прочими? Глупый вопрос, но иногда так обидно. Никому не бросишь обвинений, никто не виноват. Когда я начинаю так высказываться, Рифкат ворчит и обещает дать мне хорошего тумака. Но всегда добавляет: «Зато есть время подумать, Серёжка, подумать, как жил тогда, что по-настоящему было для тебя ценно». Рифкат – практик.

В глазах резко потемнело, или это вдруг захотели смениться краски на городском полотне. Что-то происходило, мне стало тревожно, хоть кричи. Стёкла отразили заметавшиеся блики фонарей и фары машин. В уши скомканным клубком бросилась какофония звуков.

– А-а-а, – кажется, крикнул я.

Скрип.

Никто из нас не знает природы катастрофы, даже не может предположить, что могло случиться. Хотя несколько людей с физическим образованием в Убежище есть, но они только разводят руками. Самое здравое, что я слышал от старика Миннулина (кажется, он даже преподавал в авиационном институте): «Э-э-э, малай, почему ты решил, что всё случилось? Не в прошлом это. Сейчас происходит. Время для нас смешалось – нам кажется, что что-то от нас далеко, а что-то близко. Но ведь выживших мы продолжаем находить, иншалла?»

Я разлепил глаза. Надо мной угрожающе нависала детская коляска. Ругнувшись, я сделал кульбит в сторону и наконец опомнился.

Картинка сменилась. На улице царили осенние сумерки с лёгким плачущим дождиком. Кляксы огоньков вызывали в памяти ассоциации с полотнами французских импрессионистов.

– Наконец-то! – вырвалось у меня.

Услышав собственный хриплый голос, я вспомнил инструкцию. Бегло осмотрел себя – цел, слава богу, цел! Рюкзак только перепачкан, ну да это разве беда.

Нужно срочно бежать в магазин, в кафе, куда угодно, где есть еда. Мы, конечно, не знаем природу наших бед, но зато точно знаем, что короткое время после скрипа можно найти продукты, выпавшие в реальность. Не зря же я с собой таскаю этот титанический рюкзак. После скрипа их очень легко найти – они словно переливаются цветами, будто забыли, как должны выглядеть. Но нужно спешить. Итак, в двух минутах есть «Пятёрочка». Я бросился бежать, на ходу поправляя ремни рюкзака. Во мне просыпался азарт – ещё бы, я жив и могу добыть что-то полезное! Это захватывает сильнее любой лотереи. Надеюсь, мне повезёт и двери будут открыты.

Да! Хвала бабушкам с извечными сумками-тележками! Двери оказались распахнуты. Осталось только аккуратно перебраться через руки-ноги. Я настолько обрадовался своей удаче, что по инерции едва не схватился за ручки верхней корзинки из стопки. В магазине меня ждал джекпот – картофель, два кочана капусты, морковь, палка колбасы, банки консервов, хлеб… Я лихорадочно набивал рюкзак всем, что попадало под руку. Никто точно не знал, через какое время моя потенциальная добыча могла превратиться в неподъёмный кусок застывшего пейзажа. Хотя некоторые дозорные утверждали, что видели, как переливчатость превращалась в черноту и еда буквально рассыпалась в прах. Не знаю, не видел. Да и какая разница? Сто литров заполнялись стремительно, я уже пихал шоколад в рюкзачный колпак, когда вдруг у меня поинтересовались вялым голосом:

– Молодой человек, а что это вы делаете?

– А-а-а! – заорал я дурным голосом.

– Дурак, что ли? Охрану сейчас вызову.

Помятого вида дядька в форменной красной одежде оценивающе оглядывал меня и тёр рукой грудь.

– Оплачивать как будешь, спрашиваю? – нахмурился он. – На кассе вытряхивать свой вагон придётся.

– Вагон? – выдавил я.

– Ну, кастрюлю эту твою. Как её… Рюкзак!

Он довольно щёлкнул пальцами.

– Мужик, – проникновенно сказал я ему. – Дай-ка мне руку. Дай-дай…

– Чего это ты? – удивился он, но не сопротивлялся.

Я коснулся его плеча и, глупо улыбаясь, ждал, пока с него сойдут блеклые безжизненные тона и передо мной станет человек как человек, а не манекен с постамента.

– Ты живой, – сообщил я.

– Конечно, живой! – рявкнул тот, неожиданно выйдя из флегматичного состояния. – Прикемарил просто. Смотрю, ты…

Он осёкся.

– А чего это? Люди-то…

– Мужик, ты не волнуйся. Всё хорошо. Я тебе всё объясню. Тебя как звать-то?