Кубок Брэдбери-2022

Старшая не ответила. В полумраке я видел, как дрожат её плечи.

– Эльвира Аркадьевна?

– Рифкат не вернулся, – сказала она пустым голосом. – Все вернулись, а он нет.

– Как?

Я сел, плохо соображая. Вокруг сопели уставшие дозорные.

– Рифкат же опытный, – тихо сказал я. – Как же так?

– Устала я, – ответила Эльвира. – Сколько можно-то? Три года я здесь. Три. А кажется, что вечно. Вы приходите и гибнете. А я? Зачем я? Вот и Рифкат. Говорила же ему – останься. Новенького надо опекать, ты же мастер. А он…

– Детей он хотел увидеть, – вдруг вспомнил я. – Детей. Ах ты ж…

– Детей, – вздохнула она. – Эх… Всё, хватит.

Эльвира решительно утёрла слёзы.

– Надо будить других. После скрипа нужно срочно…

– Погодите, – я, сам не ожидая, схватил её за руку. – Надо спасти Рифката.

– Это невозможно, – дёрнулась она, но я держал цепко.

– Я знаю, где он жил, знаю, в какой садик ходила его младшая дочка и в какую школу старшая. Наверняка он где-то там. Хоть следы найду, а может, и его самого.

– Ты ради меня, что ли, Серёжа?

– Не только. Он мой друг. Да и всем будет лучше, если пропавшего дозорного смогут найти.

Последний аргумент подействовал – Эльвира не просто была Старшей, она всегда была спасателем, привычно забывавшим о себе. Мне иногда казалось, что только это и держало её в форме столько времени.

– Возьми монтировку, – деловито сказала она. – Мало ли… Уходи сейчас, пока я не подняла всех наших.

* * *

Из Убежища я выскочил стремительно, пока Эльвира не передумала. Что не помешало прихватить привычный рюкзак – мало ли. Конечно, всё это авантюра. Где-то в глубине души я был уверен, что Рифката не вернуть. И как я ни пытался вызвать в голове картинки того, что бы могло стать чудом – после скрипа защемило ногу, или оглушило и лежит беспомощным кулем наш дозорный, или… Не знаю. Картинки получались даже правдоподобные, но словно лишённые глубины, как этот застывший мир. Но всё же где-то в тех же душевных задворках какая-то часть меня никак не могла принять гибель товарища.

После скрипа распогодилось – день там, в сломанном мире, был ярким, солнечным – время скакнуло часов на десять вперёд, не меньше. Я шёл быстро, пытаясь на ходу сообразить, куда отправиться в первую очередь. Семья Рифката жила на улице Короленко, от нашего Убежища час спорым шагом. Садик был рядышком, но вот школа подальше – татарская гимназия на Декабристов.

Я остановился, закрепляя постромки рюкзака. С Рифкатом всё иначе, подумал я, поэтому и не хочу верить, что никогда его не увижу. Трезво надо мыслить. Трезво. Осмотреть возможные места его гибели (гибели, повторил я себе) и возвращаться назад. Итак, ближайшее место – его дом и детский сад, а потом…. Тут я вздрогнул, мысленно рисуя маршрут – красные пунктиры ползли сквозь парк у ДК Химиков. Я никогда не приходил на место спасения и уж тем более не был у своего дома. Сама мысль о том, что я могу встретить моих замерших родителей – да что там, даже соседей! – казалась невыносимой. Как им там, в сломанном времени? Они же нас пропавшими без вести считают! Мне стало страшно – какое уж там трезвое размышление. Я осознал, что просто боюсь идти к гимназии – ведь придётся столкнуться со своим прошлым, так заботливо огороженным памятью.

Я вытащил из рюкзака монтировку. Это не имело никакого смысла, но её оплетённый изолентой стержень давал уверенность. Вцепившись в него дрожащими руками, крикнул:

– Какого чёрта!

Безумна затея искать пропавшего после скрипа? Безумна. Мой страх иррационален? Ещё как! А мир вокруг нормален и логичен? Да ни разу! Тогда с какой стати я пытаюсь руководствоваться логикой? Единственный шанс – это удача или чудо, а может, всё вместе – чудо, сдобренное удачей, или удача под соусом чуда.

Я решительно свернул с Чуйкова к проспекту Ямашева. Наверное, со стороны я выглядел чудаковато – чувак со сдувшимся рюкзаком идёт зигзагом по тротуару, помахивая монтировкой. Но только со стороны некому было смотреть.

Парк у ДК Химиков всегда оставлял у меня впечатление маленького леса – большие прямые сосны, перемежающиеся густой порослью кустов и низких американских клёнов. Остатки спортивных снарядов ещё советских времён парадоксально усиливали это впечатление. Я брёл по свежесделанной асфальтовой дорожке, огибая пешеходов.

Сердце колотилось, как я ни старался сам себя увещевать. Вот эта лестница – ничего не поменялось. Какой-то пенсионер в смешной летящей позе – скрип оборвал его движение в момент, когда он остался на ступеньке только левой пяткой. А вот и место, где меня накрыло – до сих пор тёмное пятно, словно… Я невольно потянулся к затылку. Что я хочу там найти? След от падения? Лезет же в голову…. И вообще, хватит глазеть – вон уже видно гимназию, втиснутую между жилыми домами и широкой улицей Декабристов.