Куда приводят грехи

– Элла? – постучав, позвал я. Мне никто не ответил. Я нажал на ручку и еще одна дверь оказалась не заперта. Я распахнул ее и окаменел от потрясения. Меня качнуло в сторону, и я придержался за косяк.

Все мы видели похожие сцены в триллерах, боевиках и фильмах ужасов. И я тоже. И не раз, и не два. Никогда не хотелось отвернуться. Закрыть глаза или промотать, никогда не подкатывала к горлу тошнота, не сбивался пульс, не колотилось, как обезумевшее, сердце. Я четко понимал, что все происходящее на экране, хорошо поставленная работа съёмочной группы. Голая мертвая девушка со вскрытыми венами в наполненной до краев ванной после команды «Стоп. Снято», улыбнется, откроет глаза и пойдет смывать грим; разбавленная красителем вода утечет в сток, а бордовые разводы на кафеле вымоют уборщики.

Но сейчас я смотрел не на профессиональную актрису, а на реальную девушку, лежащую на дне ванной, и полностью скрытой красной от крови водой. Я смотрел в ее широко распахнутые, неподвижные глаза, неестественно-блестящие на мертвенно-бледном лице и начинающие синеть губы. Я смотрел на ярко-алые, густые капли, монотонно капающие на кафель со свисающего с края ванной женского запястья. Там же, в луже крови, на полу валялся нож, которым Элла вскрывала вены. Она резала, наверняка, вдоль и глубоко, с остервенением, словно боялась передумать.

Не моргая, я неотрывно смотрел на Эллу Белевскую, которая всего час назад умоляла меня приехать, потому что ей было страшно и одиноко, а я отмахнулся от нее, как от назойливой мухи и появился, только потому, что другая сказала «нет», а брат перенёс встречу. Присев на корточки, я закрыл лицо ладонями. Все вокруг было пропитано сладковатым, металлическим запахом крови. Бордовые капли продолжали падать в густую расползающуюся лужу. Мне нужно собраться, но внутри образовался вакуум. Ни чувств, ни эмоций. Пустота.

Я опустил ладони, открыл глаза и включил рассудок, активировал логическую и беспристрастную часть своего мозга. Медленно поднялся на ноги и, проглотив горький комок, образовавшийся в горле, подошел ближе. Ее вторая рука находилась под окрашенной кровью водой. Я рассмотрел несколько глубоких порезов на запястье точно таких же, как на другой руке, но эта была сжата в кулак, словно в нем она пыталась удержать что-то. Я начал действовать на чистом инстинкте. Не анализируя. Не строя предположений. И не сомневаясь…

Сняв пиджак, я повесил его на один из крючков на стене. Расстегнул пуговицы на манжетах и закатал рукава. Я не думал, зачем и почему это делаю, когда запустил правую руку в кровавую остывшую воду и попытался разжать кулак девушки. Один за другим расцепил все еще гибкие пальцы и подхватил то, что выпало из ее ладони, а затем вытащил из ванны. Красная вода стекала по локтям, намочив рубашку, капала на ботинки, а я потрясено смотрел на зловеще поблескивающую в моих пальцах золотую монету.

Глава 7 Вторник

Абсолютная, кромешная тьма. Холодная, уродливая и бездушная, наполненная скрежетом, свистом ветра, зловещим криком птиц и нарастающим гвалтом ожесточенных безликих голосов. Все ближе и громче, они обступают, требуют, кричат на незнакомом языке. Я ощущаю первобытную ярость и кровожадную агрессию, направленную на меня. Тьма все гуще, она давит на глазные яблоки, словно плотная тугая повязка. Все мои рецепторы взрываются, предчувствуя надвигающую смертельную опасность. Паника достигает критической отметки, но я не могу кричать. Мое тело скованно, неподвижно, кровь заледенела в венах, мышцы парализованы. Я вдыхаю смрадный воздух. Затхлые, тошнотворные запахи мокрой земли и разлагающихся тел. Грязь. Вонь, холод, вопли людей, которых не вижу. Ближе, настойчивее, злее. Холодный ветер пронизывает насквозь, я ничего не вижу и почти не чувствую оцепеневшего тела, но ощущения физических страданий, на удивление реальные, яркие, острые.