Куда приводят грехи

Напрасно я ждал Веру на местной станции. Меня, растерянного и голодного пожалела какая-то сердобольная тётенька, тоже ожидающая электричку и купила мне билет. Иначе пришлось бы, наверное, возвращаться к безумной старушенции или идти пешком по рельсам. Причем второй вариант меня пугал куда меньше, чем первый. Смешная история. Только Вера так и не вернула мне ни куртку, ни ботинки. Я не видел ее до конца каникул, а потом ее семья переехала и она сменила школу. Я так и не понял, чем не угодил рыжей хохотушке, но горевал не долго. Шестнадцать лет такой возраст, когда каждая трагедия кажется масштабным апокалипсисом, но уже в свете следующего дня печаль проходит и жизнь снова бьет ключом. Иногда по голове, чаще ниже. И все же именно в ту бессонную ночь, не сомкнув глаз до самого рассвета из-за бросившей меня девчонки, я впервые горел во сне. Тогда мне казалось случившееся обычным кошмаром, и я забыл бы о нем, не повторись он снова. Ровно через неделю. Потом, со временем стали появляться другие смертоносные сны и к восемнадцати годам с пугающей цикличностью заполнили шесть из семи ночей в неделе.

Все началось тогда. Теплой июльской ночью и не меняется до сих пор. С шестнадцати лет с воскресенья на понедельник я горю. Во вторник задыхаюсь, в среду…

Несколько раз звоню в дверь родительской трешки, прислушиваясь к звукам внутри квартиры. Потеряв терпение, сжимаю руку в кулак и несколько раз ударяю. Наконец, за дверью слышатся шлепающие шаги, раздается щелчок открывающегося замка и на пороге появляется … чудо в перьях.

И нет, это не метафора. Перья настоящие. Они торчали из шевелюры круглолицей полной тетки в длинной футболке неопределённого цвета, обтянувшей гусеничные телеса. Я оторопело уставился на необъятную мадам, а она в свою очередь на меня, уперев руки в бока и мрачнея с каждой секундой.

– Чего надо? – недружелюбно спросила дама. Из квартиры донеслось детское хныканье, пахнуло чем-то кислым. Может, я ошибся дверью? Нет, вроде. Или Темка себе женщину завел? С детьми… Хмм, тоже маловероятно. Мадам уж больно дородная и возрастная.

– Я…, – нервно сглотнул, глядя в прозрачные голубые глаза теряющей терпение дамы. – Мне бы Артема позвать.

– Какого еще Артема? Нету таких. Я думала, муж вернулся, сдуру открыла. Накидался, что ли с утра? Приличный, вроде, – она угрожающе сдвинула брови, собираясь захлопнуть дверь перед моим носом.

– Нет, вы не поняли, – я выставил руку и женщина побагровела от гнева. – Подождите. Не пьяный я. Тут мой брат живет. Артем Чернов.

– Ну? – на лице крупном мадам мелькнула какая-то мысль. – Жил такой. Теперь мы, Потаповы, живем. Квартиру эту купили, – сощурила подозрительно глаза с блеклыми ресницами. – А ты чего хотел-то? У нас документы в порядке. Риэлтор все проверил. Так что иди и ищи своего брата в другом месте. Поднял ни свет, ни заря, детей разбудил, – продолжала возмущаться женщина.

Я отступил назад, все еще пребывая в глубоком шоке, и мадам Потапова хлопнула дверью, пробормотав напоследок что-то про аферистов и вымогателей.

– Что, бл*дь, за сумасшедший дом? – прохрипел я, прислоняясь спиной к облупившейся стене. Дрожащими пальцами достал из кармана пиджака телефон и в очередной раз набрал номер брата. На этот раз мелкий сучонок взял трубку.

– В конец охренел, Тём? Ты совсем больной на голову? Скажи, какого лешего в родительской хате живут какие-то Потаповы? – завопил я осатаневшим голосом. Из дверей снова появилась голова дамы с перьями.

– Орать будешь, полицию вызову. Проваливай давай. У меня участковый близкий родственник, – заявила она и снова громыхнула дверью.

– Кирилл, это Вероника, – ответил в трубке голос, который я меньше всего ожидал услышать. Я перестал удивляться и обречённо ждал объяснений. – Артём у меня. Ты помнишь адрес?

– Да, – выдохнул я сипло. Оторвался от стены, сделав шаг в сторону лестницы. Голова закружилась, к горлу подступила горечь.

– Квартира 328, – сообщила доктор Божич и отключилась.

«Артем у меня… квартира 328».

Да, это очень многое объясняет.

* * *

Пока я добирался до адреса Вероники Божич, мысленно перебрал миллион вариантов, почему мой брат мог оказаться у своего лечащего врача в шесть утра, и почему сам не смог ответить на звонок, и какого х*я в квартире родителей живут неизвестные мне Потаповы…. Последнюю задачу удавалось решить быстрее остальных, но она неизменно вела к другой, а та к третьей и так до бесконечности. Я предполагал, что Артем продал жилплощадь родителей, чтобы заплатить за монеты, которые теперь я нахожу исключительно рядом с трупами. По одной, бл*дь. И у меня не могут не возникать подозрения….

Артем всегда был странным парнем, но он не псих, не шизофреник… Или я чего-то не знаю? Почему я не сказал ни слова следствию про гребаные монеты? Подсознательно подозревал, что брат как-то завязан в этой мутной истории и пытался выгородить его? Так выходит?