Кухарка (СИ)

— Стройными ножками! — засмеялся он и поднажал, лишая её шанса обвинить его в сексизме. Леська скрипнула зубами и свернула на боковую улицу, туда, где за дорогими коттеджами виднелся сосновый лес.

Эта история началась так давно, что впору бы и забыть, да только не забывалось. Почему? Почему они снова столкнулись, ведь она приложила массу усилий, чтобы наладить свою жизнь без него?

Как наяву видела она тот солнечный день, когда впервые встретилась с Фёдором Коробовым. Он и тогда показался ей сексуальным, несмотря на спокойное поведение и смех в ленивых глазах. Что уж говорить про сегодня? Леська перешла на лёгкий бег, решив, что вспотеть, выпустив напряжение, — меньшее, чем нервный срыв, зло.

Она вспомнила, как мать подначивала, мол, давай, он совсем простой парень, тебе ничего не будет стоить охмурить его.

Охмурить-то ничего не стоило. Только непонятно кто кого. Закончилось всё ужасно. А сейчас, когда он так вырос и так мало изменился, когда, превратился в совсем взрослого мужчину и матёрого журналиста, всё стало ещё ужаснее.

Оглянулась и достала телефон. Маська уже должна была проснуться.

— Привет, мам!

— Привет, Мась! Как дела?

— Хорошо. Я встала сегодня в восемь пятнадцать. Сначала я порисовала, — затараторила дочка. — Хочешь сфоткаю тебе? У меня получился настоящий улиточный город!

— Улиточный город?!

— Да, там специальные домики-грибочки и фонарики, и кафе, клумбы и много жителей — улиток. Мамы и папы, и дочки, и сыночки, и даже я придумала, что одна улитка ведёт своего грудного улитёнка в коляске!

— Вот это да!

— Я изрисовала четыре листа!

— Ты просто художник! А позавтракать ты не забыла?

— Нет, не забыла. Каша в термосе была очень вкусной, мам. Я ещё помазала себе хлеб вареньем.

— Молодец! С чаем пила?

— Нет, мам, просто съела.

— Ладно. А суп когда будешь?

— Пока не хочу.

— Хорошо. А сейчас что делаешь?

— В магазин играю.

— С Алисой и Собакой?

— Ну, да. Ещё с Пандой, Рексом, Квакой, Анютой и Буратино, — Маська принялась перечислять все свои игрушки. — Мам, а можно я посмотрю сегодня мультик на планшете?

— А прописи написала?

— Нет ещё.

— А когда?

— Ну, давай я сейчас поиграю, а потом прописи.

— И только после них — мультик.

— Ладно.

— И обязательно покушать.

— Слушаюсь, мэм!

— Пусть тётя Аня мне напишет, когда к тебе придёт.

— Угу. Ты не забыла про лазанью?

— Нет, конечно. А ты не забыла про заправленную кровать? — Маська ненавидела застилать за собой. До сих пор приходилось ей напоминать.

— Нет, конечно, мамочка. Заправила.

— А ещё что?

— А ещё люблю тебя.

— И я тебя, Мась!

Леська дошла до пруда, расстелила сумку-покрывало, скинула кофту и принялась за растяжку. Обычно, если она делала перерыв в середине дня, ей этого хватало: прогулка и немного йоги. Несколько упражнений, которые позволяли привести мозг в порядок, но при этом не вспотеть. Сегодня ей не поможет и три часа бокса. Вечером будет сложно уснуть — это уж она про себя точно знала. Может быть, сложно уснуть будет и в ближайший месяц.

19

И только ты умела окрылять…

Поломанные. “Та сторона”

Федор остановил машину у обочины, как раз в том месте, где мог видеть небольшую спортивную площадку. Бывая у Ксюши он сам заглядывал на неё по утрам: подтянуться на турнике, отжаться, сделать несколько выпадов.

Сейчас смотрел на складную фигурку в обтягивающих леггинсах и эластичный топ, ладно облегающий живот и грудь. Её вид, как и прежде, был жестоким испытанием его воли. Длинные-длинные ноги, и мягкие женственные руки истощали его самообладание. Умом-то он понимал, что девушка ядовита, как гадюка, но тело жило своей жизнью.

Гибкая и спокойная, Олеся, потянула на себя левую ногу, потом правую. Выгнула спину, завела руки за голову. Встала на мостик, поднялась. Она всё делала медленно, так медленно, что внутренности его подобрались. Она действовала на него, как какой-то непреодолимый соблазн. Кажется, скоро он начнёт понимать наркоманов.

Неужели это её он презирал столько лет? Неужели её он хотел убрать с глаз долой, как только увидел? Как только стрела понимания пронзила мозг, кто перед ним, внутреннее “Я” взревело от жажды мщения.

Нет, он не думал о ней все эти годы, не мечтал о встрече, даже ради презрительного взгляда. Ну, разве что вспомнил несколько раз с раздражением: когда видел на карте название города, в котором всё произошло, да пару раз, когда с ребятами болтали о юношеских приключениях. И всё. Ещё всякий раз, когда звонила тётя Нина, и когда оказывался на море. Тёплый дождь тоже вызывал мысли о ней. Он не очень-то жалел о содеянном — о её несовершеннолетии, о чувствах. Особенно, когда узнал, что у парочки “мать-дочь” не было глубоких моральных принципов, и он был далеко не первым, попавшим под очарование длинноногой малышки.