Кухарки и горничные

— Врно-съ. Она по книжк живетъ и тамъ въ книжк у ней сказано: «я-же, докторъ, обязуюсь Анну отпускать въ клубъ черезъ субботу»… Также и насчетъ церкви обозначено.

— Не можетъ быть.

— Сама книжку видла, барыня.

— Да вдь ты читать не умешь.

— Кто вамъ сказалъ! Я писать не умю, а читать я въ лучшемъ вид… Вотъ ежели какая вывска — портерная, трактиръ или лабазъ — я завсегда прочту. Тамъ въ книжк у ней также сказано, чтобъ и къ праздникамъ ей ситцу на платье не дарить, а дарить шерстяную матерію.

— Что ты, что ты! Никогда не поврю, чтобъ докторъ, благоразумный человкъ, такое условіе подписалъ, — отрицательно покачала головой Варвара Герасимовна.

— А вотъ подписалъ. Она стряпаетъ хорошо. Она кухарка за повара и докторъ ей двнадцать рублей жалованья платитъ.

— Что двнадцать рублей жалованья платитъ — можетъ быть, а что такое условіе подписалъ — не врю.

— Вы, барыня, себя съ нимъ не равняйте. Вы человкъ невроятный. Вы вонъ къ корешкамъ иногда привязываетесь, зачмъ много, а докторша прямо говоритъ Анн: — «бери больше, но только чтобы вкусно было».

— Какъ ты смешь мн говорить, что я привязываюсь! Когда-же я къ теб привязывалась? — возвысила голосъ Варвара Герасимовна.

— А вчерась-то. Забыли? Я вамъ показываю расходъ на лукъ, а вы кричите: «опять восьмушка луку!» Поврьте, барыня, я лишняго не возьму, я не такая. А если-бы и взяла, то кухарку въ корешкахъ, да въ лук никогда не усчитаете. Въ мяс усчитаете, въ масл усчитаете, а въ корешкахъ — ни въ жизнь. А только зачмъ я буду показывать, чего я не брала? Я женщина честная. Мн чужого не надо. У меня зеленщикъ обложенъ въ рубль за то, что я въ его лавк зелень и дичину беру — больше мн и не надо. И вотъ теперь, въ четвергъ страстной, какъ передъ Истиннымъ говорю, что отъ зеленщика я рубль на кофей имю и это за грхъ не считаю, потому вашимъ добромъ я на грошъ не пользуюсь. Ни у меня солдата, ни у меня двоюроднаго брата, какъ это у другихъ кухарокъ бываетъ. Была двушка глупа, была неосторожна, имла при себ слесаря — и все время безъ гроша сидла и съ синяками ходила. А теперь довольно. Зато у меня и дюжина рубашекъ новыхъ теперь есть, простыни съ прошивками, перину изъ господскаго пера прикопила, шесть подушекъ и завсегда я обумшись и одмшись хорошо.

— Зачмъ ты это все мн говоришь? — пожала плечами Варвара Герасимовна.

— Чтобы вы понимали, что я двушка вразумительная, — отвчала Анисья. — Замужъ — сколько угодно, замужъ я съ удовольствіемъ пойду, найдись только швейцарикъ какой или вахтеръ подходящій, а такъ я не согласна. Зачмъ баловать!

— Ну, все это и знай про себя.

— Нтъ, вдь это я такъ къ слову, — продолжала Анисья. — А не найдется никого, такъ и не надо. Двочка у меня была въ деревн отъ него, изверга, но теперь она померши — и я вольный казакъ. Одно вотъ только — жалованье маловато.

— Восемь-то рублей на всемъ готовомъ?! Вдь ты горячее отсыпное получаешь.

— Ахъ, барыня! Шесть рублей хорошіе польскіе сапоги стоютъ.

— Зачмъ-же ты польскіе покупаешь?

— Не могу. Люблю, чтобы чисто одмшись быть. Да плохіе-то сапоги, вы думаете, выгодне? Хуже-съ. Не напасешься. Вы ужъ поговорите съ бариномъ и посл Пасхи мн лишній рублишко… Такъ ужъ, чтобы для ровнаго счета, девять рублей было.

— У насъ положеніе восемь. Ты получаешь восемь, горничная восемь, — сказала Варвара Герасимовна.

— Кухарка всегда больше горничной должна получать. Кухарка цлый день у плиты жарится.

— А наша горничная со стиркой. Она то около корыта, то около лоханки стоитъ. Это стоитъ плиты.

— Да вдь стирка-то только два раза въ мсяцъ, а я каждый день у плиты. Опять-же горничной нтъ, нтъ да и ваше старое платьишко перепадетъ. Ну, и доходы. Вотъ придетъ Пасха, ей за христосыванье гости будутъ на кофей давать, а я какъ оплеванная. Кто ко мн въ кухню заглянетъ!

— Зато ты съ лавочниковъ получаешь. Сама-же говоришь, что у тебя зеленщикъ рублемъ обложенъ.

— Обложенъ. И за грхъ не считаю, потому тутъ я не ваше беру. И мясникъ рубль даетъ, и мелочной лавочникъ даетъ. А у горничной тоже свои доходы. Вы думаете, изъ свчной лавки, гд она керосинъ и мыло забираетъ, ей не даютъ? Тоже даютъ. Вы посмотрите, вдь она помады никогда для себя не покупаетъ, миндальнымъ мыломъ завсегда моется — и все изъ свчной лавки. Нтъ, ужъ вы рубликъ-то прибавьте. Вдь вотъ ужъ на дачу подемъ, такъ съ зеленщикомъ-то придется распрощаться.

— Съ здшнимъ распрощаешься — на дач новаго найдешь.

— Ой! Гд ужъ тамъ! Сами изъ возовъ у прозжающихъ огородниковъ будете зелень брать, такъ съ какой-же стати онъ мн-то халтуру давать будетъ.

— Можешь быть спокойна. Не люблю я заниматься покупкой провизіи.

— Соблазнитесь, барыня. На дач разносчики къ душ пристаютъ, прямо на балконы лзутъ, безъ денегъ товаръ оставляютъ, только-бы барынь покупательницъ къ себ заполонить. И опять я, барыня, васъ хотла попросить…

— Что такое?

— А то, что вдь ужъ извстно, нашей сестр отъ васъ на Пасху положеніе…

— Подарокъ?

— Да. Такъ ужъ подарите мн лучше вмсто шерстяного платья шляпку съ крыльями. Что платье въ пять-шесть рублей, что шляпка въ туже цну…