Кухтеринские бриллианты. Шаманова гарь

— Собственно, не буду пересказывать то, что вы, Станислав Яковлевич, прекрасно знаете без меня. Это скучное занятие. Я только покажу вам одну вещь, и вы все поймете…

— Какую еще вещь? — насторожился Крохин.

Антон достал из сейфа золотой перстень, показал его Крохину и спросил:

— Узнаете?… Будете лукавить, напомню, что на этой вещице даже имеется семейный вензель Кухтериных.

Крохин изменился в лице. Показалось, будто скрежетнул зубами. Видимо, поняв, что карта бита, почти прошептал:

— Перстень стоит почти семьсот рублей, так что с Птицыным я рассчитался сполна и статью за спекуляцию мне не пришьете, — растерянно взглянув на Антона, быстро спросил: — А у Торчкова что, свидетели есть, как он продавал мне лотерейный билет?

— Разве в этом дело… — Антон брезгливо поморщился. — Откуда у вас этот перстень?

— По наследству, от матери. Вензель «АК» означает «Ариадна Кухтерина». Еще вопросы будут?

Антон наклонил голову:

— Будут, Станислав Яковлевич. Зачем все-таки приезжала к вам Гайдамакова в последний раз?

Крохин уставился взглядом в пол.

— Кажется, вспомнил теперь старушку из Березовки, — помолчав заговорил он. — Она несколько раз лечила у меня зубы, а последний раз приезжала за мышьяком. Сказала, одолевают в доме крысы. Вместо мышьяка я дал ей два пакета крысида.

— Знаете о том, что этим крысидом отравлены не только животные Гайдамаковой, но и ваша собака?

— Кто это мог сделать? — неподдельно удивился Крохин.

— Не догадываетесь?…

— Клянусь святыми!

«Есть ли для вас что-нибудь святое?» — чуть было не сорвалось у Антона, но он сдержался и спросил:

— Что вас связывало с одноруким заготовителем? Зачем он с Торчковым недавно приезжал к вам?

— Ничего меня с ним не связывало, — вяло, как будто потеряв последние силы, ответил Крохин. — Просто я иногда сдавал ему скопившуюся в доме макулатуру. Сами понимаете, кроме заезжих заготовителей, в райцентре макулатуру деть некуда. А ведь это ценность, зачем же ей пропадать…

— Ковер, завернутый в простыню, который лежал у вас в мезонине, на макулатуру выменяли?

— Какой ковер? Нет у меня в доме никаких ковров.

— Правильно, сейчас нет. А почему?… — спросил Антон и сам же ответил: — Потому, что заготовитель попутно с содержимым тайника прихватил и ковер, который перед этим вам привез. В телеге у него нашли этот сверток.

Крохин словно онемел. Диковатым, вконец испуганным взглядом заметался между Антоном и Славой Голубевым, как будто искал у них поддержки, и вдруг, захлебываясь, почти закричал:

— Значит, это он!.. Он!.. Его немедленно надо арестовать. Это страшный человек… Это грабитель!.. Отец рассказывал, на чьей совести бриллианты моего деда, и предупреждал, что этот человек всю жизнь будет охотиться за ними. Я знал историю похищения бриллиантов, но я… я представлял его глубоким старцем…

— Правильно представляли, — перебил Антон словоизлияние Крохина. — Однорукий заготовитель не грабил купца Кухтерина, его тогда и на свете еще не было, так же, как не было и вас. Говоря вашими словами, он… потомок того грабителя. Вот и сошлись дороги двух потомков… двух наследников…

Крохин почти совсем потерял дар речи. Антон с трудом вытянул из него несколько уточнений, закончил писать протокол допроса и, взяв расписку о невыезде, отпустил. Крохин вышел из кабинета, покачиваясь будто пьяный.

Слава Голубев взволнованно заходил из угла в угол.

— Смотри, как ловко с облигациями получается! — остановившись возле Антона, горячо заговорил он. — Уголовного дела не возбудишь, и гражданский иск… кто ему предъявит? Вот с лотерейным билетом подзапутался. И тоже… Не так просто доказать состав преступления. Верткий человек, а?… А насчет двух наследников ты ловко ему сказал! Пусть подумает на досуге. Вот история!..

Антон сосредоточенно перечитывал только что заполненный протокол допроса. Отложив последний листок, он посмотрел на Голубева и сказал:

— Во всей этой истории для меня остается неясным, почему «Якуня-Ваня» всем встречным и поперечным рассказывал о захоронении колчаковского золота.

— Так од же помешанным был… А вообще, вот бы раскопать это дело, а?… Двадцать шесть ящиков с золотыми слитками — это тебе не глиняная кринка с кухтеринскими бриллиантами!

Антон устало повел плечами.

— Берись, Славочка, раскапывай.

Голубев опять заходил по кабинету.

— Славка, ты знаешь, почему старик Крохин попал в психиатрическую больницу именно в пятьдесят шестом году?!.. — вдруг остановил его Антон.

— Почему?

— В этот год вышло постановление правительства о прекращении выпуска государственных займов. Дожить до того времени, когда начнется погашение облигаций, Крохин не рассчитывал и… свихнулся. — Антон помолчал. — Опасаюсь, как бы сейчас с Крохиным-сыном этого не случилось. Не понравился мне сегодня его вид. Если бы были более веские основания, не задумываясь, подписал бы постановление о заключении под стражу.