Кукла-талисман

— Что вы! Если кто и справится, так это вы. Я опасаюсь другого. Ваша рьяность и усердие, ваша страсть действовать на свой страх и риск… Мир мёртвых, мир неупокоенных духов — особый мир. Человеческие законы в нём не действуют, законы природы — лишь отчасти, а законы будды имеют дюжину оговорок и сотню исключений. Это прогулка по краю пропасти, Рэйден-сан. Прошу вас, помните про осторожность. Это не пустой совет, если вы имеете дело с мёртвыми.

Я радуюсь. Да, радуюсь; нет, не за себя, гуляющего по краю пропасти. Я рад, что святой Иссэн сейчас выглядит куда бодрее, чем раньше. Летом я всерьёз опасался, что старый настоятель покинет нас, отправившись прямиком в Западный рай. Рай — это хорошо. Святому человеку там самое место. Прекрасные сады, хрустальные ключи…

Но лучше не торопиться, так? Пусть ещё тут немножко пострадает.

— Благодарю за заботу, — я кланяюсь. — И осторожность, и ваши советы мне понадобятся. Кстати, когда я вступал в должность младшего дознавателя, архивариус Фудо любезно снабдил меня полезными материалами. Их изучение мне очень помогло. Возможно, и у вас найдутся какие-нибудь записи?

— Стремление изучить опыт предшественников делает вам честь. Я уже отобрал кое-какие свитки, чтение которых, по моему скромному разумению, пойдёт вам на пользу. Когда мы вернёмся в храм, вы сможете забрать их. Что вы всё время ёрзаете? Вы подхватили чесотку?

— Рога чешутся, — честно признаюсь я.

По указанию Сэки Осаму с самого утра я заявился в подвал управы — подземное царство угрюмого здоровяка Кенты. Безропотно разделся, улёгся на стол, дал привязать себя ремнями. Я знал, что не стану дёргаться, и Кента это знал, но если положено, значит, положено. Изменения в моей татуировке заняли мало времени. Путём сложных ухищрений мне позже удалось выяснить: карп на моей спине обзавёлся парой внушительных рогов. «Зачем?!» — недоумевал я, отправляясь на встречу с настоятелем.

Теперь ясно. Дракон-и-Карп, значит? Служба внутри службы.

Зудят рога неимоверно. Я опять ёрзаю — так, чтобы ткань нижнего кимоно елозила по лопаткам туда-сюда. Становится только хуже. К счастью, старик полон сочувствия:

— Терпите, Рэйден-сан. Вытерпеть хватку Кохэку на своём горле было труднее, не правда ли? Я вами восхищаюсь. Впрочем, вы рисковали двумя жизнями: своей и Кохэку. Ваш замысел удался, но не думайте, что подобные авантюры будут удаваться вам всякий раз.

Он умолкает, не желая повторяться в своих наставлениях. Молчу и я, гляжу вдаль. Горят клёны, их багрянец плавит снежные башни облаков в небе. От горечи воздуха щемит в груди; уходящее тепло мешается с подступающими холодами.

— При этом не могу не отметить, — вполголоса бросает монах, — как изящно вы решили задачу. Вытеснить одну всепоглощающую страсть другой? Превосходно! Когда онрё, забыв о мести, бросился возвращать себе имя, похищенное вами; единственное, что у него оставалось… Получив желаемое, удовлетворив новую страсть, он лишился главного, что поддерживало его существование, составляло его природу. И отправился в те края, где ему и полагалось быть после смерти. Ох, Рэйден-сан! Простите мою забывчивость!

Старик хлопает себя по лбу:

— Я ведь обещал вам третью книгу…

Молчу. Смущаюсь. Я и первые-то две не собрался прочесть.

— Асаи Рёи, «Кукла-талисман». Считается, что, если рассказать сто страшных или диковинных историй, кои дошли до нас из глубины веков, то чудеса могут свершиться наяву. Посему я счёл за благо не доводить число своих рассказов до сотни и на этом кладу кисть…

Вне сомнений, монах кого-то цитирует. Прикрыл глаза, улыбается:

— Я заказал книгу для вас, Рэйден-сан. Типография в Сага приняла заказ, обещали сделать доставку из Киото. Если повезёт, успеют до конца зимы.

Кукла-талисман. До конца зимы.

Старик как в воду глядел.

Повесть о кукле-талисмане