Кукла-талисман

В стенную нишу поставили статуэтку доброго бога Дзидзо — О-Дзидзо-сан, как почтительно звали его в роду Хасимото — точно такую же, какая хранилась в амулетах, только побольше. Позднее, уже во времена Чистой Земли, наследники Хасимото-старшего недоумевали: почему в качестве божества-охранителя для семьи монахи То-дзи, изощрённые в обрядах, предложили именно Дзидзо? Босой или обутый в сандалии, Дзидзо в первую очередь считался хранителем детей, и не просто детей, а тех, кто умер раньше своих родителей.

Если ребёнок ушёл из жизни первым, обогнав мать и отца, ему не перейти реку, отделяющую мир живых от мира мёртвых. Вернуться обратно дитя тоже не может. Оставшись на берегу, он вынужден складывать башни из камней, чтобы спрятаться в них от злых духов. Если злой дух разрушит башню, он пожрёт душу несчастного. Но добряк Дзидзо успевает в последний момент — он прячет душу ребёнка в складках своих одежд и уносит к новой жизни. Пока дитя не возродится заново, Дзидзо заботится о нём как опекун.

«Дед умер, отец умер, сын умер…» Дзидзо, спаситель мёртвых детей, нарушителей извечного, правильного, естественного порядка существования. Проницательные монахи То-дзи умели сложить эти фрагменты в единый узор, в один мешочек с бедой семьи Хасимото. Увы, остальным не хватало проницательности.

Носили обереги, не задумываясь. Помогает? Ну и ладно.

4 «Если это шутка, это глупая шутка»

— Теперь этот амулет чуть не задушил моего сына, — Цугава мрачно усмехнулся. — Я начинаю сомневаться в охранных свойствах наших оберегов. Может, велеть всем снять амулеты? Уж лучше кошмары, чем повешенье! От дурных снов, насколько мне известно, ещё никто не умирал.

— Вы уверены?

— Да.

— Вам когда-нибудь снились эти сны? Те, о которых вы сейчас рассказали?

— Мне? Рэйден-сан, я с детства ношу амулет. Мне надел его отец, ему — дед. Я повесил амулет на шею своему сыну. О снах я знаю только из семейных преданий. И если честно, не хочу о них говорить.

Я решил рискнуть ещё раз:

— Я знаю, что дерзок, Цугава-сан. На службе мне часто пеняли за этот недостаток. И всё же я готов предложить вам особую сделку. Сейчас я расскажу про свой необычный сон. Если он совпадёт с теми снами, о которых вы слышали в семейных преданиях — мы продолжим наш разговор.

Он нахмурился:

— А если не совпадёт, вы немедленно покинете мой дом. И я доложу господину Сэки о вашем неподобающем поведении. Вы согласны?

— Да. Итак, мне снилось, что я — ваш прадед Хасимото Киннай. Понимаю, что это — дерзость превыше той, с которой я начал. Но в снах не выбираешь, что видишь и кем станешь. Вы простите меня за это?

Цугава вздрогнул.

— Продолжайте, — выдавил он.

— Я был вашим прадедом, я бился с врагами. Бился насмерть на горном склоне. Слышал крики женщины, — о том, что именно кричала женщина, когда её страх сменился гневом, я благоразумно умолчал. — Кажется, неподалёку тоже сражались. Я не всё разглядел, но полагаю, там бился юный князь Сакамото. Мне противостоял разбойник с топором. Этого достаточно?

— Даже слишком, — прохрипел Цугава, бледный как смерть. — Зачем вы просили меня поведать вам семейную историю о двух клинках? Вы ведь всё уже знали из вашего сна! Вы хотели меня оскорбить? Унизить?!

В своём возбуждении он искал виноватого, желая отвести душу. Никого, кроме меня, рядом не было.

— Унизить вас?

Я изобразил оскорблённую невинность. Собственно, я и не был ни в чём виноват. Не был я и оскорблён, но на это моих скромных актёрских талантов хватило сполна.

— И в мыслях не держал! Что вы такое говорите, Цугава-сан? Во сне я видел только схватку на поляне. Да и то до вашего рассказа я плохо понимал, что происходит! Всю предысторию, всё, что случилось после, я узнал от вас.

— Простите меня, — остыл он так же быстро, как и вспыхнул. — Я сам не знаю, что творю. Слабое оправдание, но другого у меня нет. Да, Рэйден-сан, это именно тот сон, который мучил нашу семью до ношения амулетов. Спрашивайте, что хотите, я отвечу без колебаний. Если вы велите мне залезть на крышу и спрыгнуть во двор — клянусь, я сделаю и это.

— На крышу? Нет, я предложу вам кое-что более необычное. И надеюсь, что вы согласитесь.

— Всё, что угодно!

— Тогда позвольте мне взять с алтаря меч вашего прадеда.

— Я уже позволял вам это. Нет нужды просить снова, я согласен.

— Дослушайте до конца, Цугава-сан. Сейчас я возьму этот меч. Потом я выйду из залы, а вы останетесь здесь. Будете ждать, не последуете за мной, куда бы я ни пошёл. И не пошлёте вслед за мной кого-то из ваших вассалов. Вы понимаете меня?

— А куда вы пойдёте? Этот меч нельзя выносить из дому.

— Я пойду в спальню вашего сына.

— С мечом? В спальню Ансэя?!

— Да.

— Один? А я останусь здесь?

— Да.

— Вы с оружием зайдёте в комнату, где мой сын лежит с разбитой головой? Туда, где спит его жена?! Войдёте без стука, без приглашения?!

— Да.

— Если это шутка, это глупая шутка. Глупая и опасная.

— Я не шучу, Цугава-сан. И я сделаю это с вашего разрешения.