Кукла-талисман

Нобу был мастером амулетов. К сожалению, на этом его таланты заканчивались, а знания были недостаточны. Если дух человека не успокоился после смерти тела, оставшись на земле ради великой цели — его можно изгнать разными способами. Утихомирить страсть, составляющую его стержень; заменить одну страсть другой, как это сделали вы, Рэйден-сан, в случае с господином Имори; убедить духа отказаться от преследуемой им цели; молитвами успокоить мятущуюся душу… Есть и другие способы.

Но убийства среди них нет.

Для будды Амиды человек есть человек, даже если он утонул в колодце. Не тело делает нас людьми. Закон непреложен: дух убитого занимает тело убийцы. Заклинаниями и чтением сутр бедняга Нобу прикончил дух Иоши; подчиняясь закону Чистой Земли, дух убитого обрёл новое тело, вселившись в злополучного Нобу.

Но и душа Нобу тоже осталась в своём собственном теле, пусть и на вторых ролях. В подобных случаях закон даёт сбой: насилия, как его трактуют в нашем вещном мире, не было. Монах не резал Иоши, не душил и не сбрасывал с обрыва. Значит, душа Нобу не заслужила схождения в ад. Время от времени Нобу прорывается наружу, умоляет, чтобы его спасли. Рэйден-сан, вы имели несчастье это слышать.

Возможно, это тоже ад. Возможно, закон всегда закон, даже если нам кажется, что он допускает ошибки и двусмысленности.

Ах, Нобу, Нобу! Благие помыслы, дурной итог.

Ты плохо знал «Сутру в сорока двух разделах», бродячий разносчик амулетов. В этой же сутре Будда сказал: «Если человек омрачился, а я считаю это злом, то я должен сохранять милосердие и четыре добродетели, а именно доброту, сострадание, радость и нелицеприятие. Если он снова придёт со злом, я снова должен отвечать добром. Зло усиливает несчастья, возвращаясь к человеку. Зло следует за человеком, как эхо за звуком, как тень за формой, и никогда не избежать этого. Нужно быть осторожным, чтобы не совершать зло».

Я, недостойный монах, повторю: «Нужно быть осторожным…»

Рэйден-сан, вы не против, если я упомяну этот случай в своих «Записках на облаках»?

* * *

— Иссэн-сан, — спросил я, когда старик замолчал, — а что должен был сделать Нобу? Вот он узнал, что в кукле скрывается дух мальчика… Изгонять духа, тем паче пытаться его убить — да, понимаю. Это было самонадеянно и едва не стало губительно. Каковы правильные действия в сложившейся ситуации?

— Нобу должен был, — спокойно ответил настоятель. Чувствовалось, что ответ известен ему заранее, — доложить о случившемся главе своей общины. Доложить и дождаться указаний. Если дело не терпит отлагательств, Нобу должен был явиться с докладом к настоятелю ближайшего храма. Если таких храмов несколько, он должен был выбрать наиболее уважаемый. В нашем случае это была бы обитель Вакаикуса и я, недостойный…

Старый монах говорил как по писаному. Вероятно, так оно и было.

— В конце концов, Нобу должен был явиться в службу Карпа-и-Дракона к господину Сэки. О Драконе-и-Карпе известно немногим, Нобу мог и не знать правду обо мне и делах, связанных с дýхами. Но дух погибшего человека воскрес в кукле, значит, имело место фуккацу. Необычное, подозрительное, выходящее за пределы нашего разумения, но всё-таки фуккацу. Куда идут с такими делами? К Карпу-и-Дракону. Помните об этом, Рэйден-сан…

Он перевёл дух.

— Помните об этом, когда вместо того, что предписано, что диктуется здравым смыслом, вы позволяете себе излишнюю самостоятельность. От самостоятельности до самонадеянности — один шаг, и это шаг над пропастью.

Глава седьмая Дочь долга

1 «Вы всего лишь дознаватель!»

— Я знаю, зачем тебе грамота, — сказал я.

— Грамота! — подтвердил он визгливым мальчишеским голосом. — Выпишите мне грамоту о перерождении.

Мы сидели в моём кабинете, нос к носу. От него разило немытым телом. Я терпел. Сейчас я бы вытерпел что угодно, лишь бы добиться своего. Он, пожалуй, тоже.

Передо мной был жирный монах. Передо мной был мальчишка по имени Иоши: злой, тощий, упрямый.

— Я не дам тебе грамоту.

— Вы обязаны! Фуккацу!

— Не говори мне о моих обязательствах. Ты солгал, значит, я поступлю так, как сочту нужным.

— Я? Солгал?!

— Да.

— В чём же? Я сказал, что монах меня убил. Где здесь ложь?

— Он тебя убил, это правда. То, что ты умер за год до этого, утонув в колодце, не так уж и важно. Убийство есть убийство, даже если оно случается во второй раз по отношению к жертве.

Мальчик притих. Сообразительный парень, отметил я. Сразу всё понял.

— Убийство есть убийство, — после долгих размышлений повторил он. — Значит, правда? Значит, грамота?

В голосе Иоши звенела надежда.

— Ты обвинил монаха в разврате. Заявил, что он совращал тебя. Домогался, пытался изнасиловать. Это ложь, Нобу не совратитель. Ты думал, тебе так быстрее поверят?

Он повесил голову.

— Ложное обвинение — преступление. Ложное обвинение монаха в разврате — двойное преступление. Ты понимаешь?

— Да! — воспрял он. — Выдайте мне грамоту, что я Иоши, сын Нацуми! А потом накажите за ложь…

— Я не дам тебе грамоту.

— Но почему?