Кукловод: Реквием по Потрошителю (СИ)

— Боль, — смакуя невзрачное простое слово, Мадара выпустил смог сигаретного дыма, облизнув сухие губы. — А что же такое боль? Боль — нечто неприятное, то, что ты не хочешь и не можешь ощущать. Твои мозг и тело ей противятся, как протагонист антагонисту. Но что если сделать боль своим союзником. Мазохисты — это не те, кто любят боль, а те, кто когда-то боялся её и теперь держит над ней контроль. Ведь им не нужно ждать её в страхе. Она уже здесь. С тобой. В тебе.

— Не понимаю.

— Я предлагаю тебе, Акияма Рейко, сделать боль твоим союзником. Твоим отрицательным подкреплением. Боль станет каркасам, мы воздвигнем на ней новое здание, которое будет расти большим и нерушимым небоскребом на встречу позитивному стимулу.

— И что же станет этим позитивным стимулом? — Акияма не могла скрыть скептичность и отвращение. Мадара вызывал одиозное впечатление с самой первой встречи.

— Месть обидчику, — безапелляционным тоном вынес вердикт третейский судья, одним ударом погасив сигарету в истлевшем временем пепле. — Ты сама своими руками уничтожишь Кукловода.

За пройденный месяц порой Суйгецу пугал намного сильнее похитителя-спасителя. Если у Мадары и был мотив, который Акияма с трудом пыталась понять, то Хозуки виделся темной лошадкой, прикидывающейся простаком-чудилой. Таким мимо проходящим добрячком. Он всегда оставался в квартире, пока Мадара отсутствовал. На окнах решетки — вероятно, чтобы не сбросилась из окна. Дверь закрыта, а найти ключ Рейко так и не смогла за все время. Передвигалась она уже сама, даже готовить разрешили, насколько позволяла ей рука. На попытки оказать сопротивления — били по гипсу, чтобы утихомирилась. Никаких средств связи: ни телефона, ни компьютера. Попытаться докричаться из открытого окна с этажа так тридцатого — вещь смехотворно нереальная. Соседям на её крики было либо наплевать, либо звукоизоляция тут была идеальная.

Суйгецу вновь пришел ближе к вечеру, на кухне прихватив необходимые инструменты, разрезал гипс, ощупал руку, поинтересовался здоровьем и наложил повязку.

— Ты медик? — сама не зная зачем, поинтересовалась Рейко. Даже она устала от тишины.

— Я? Нет, ты что! Но раньше я зашивал трупы. Мертвое тело же от живого не сильно отличается?

Рейко побледнела, а Хозуки все ощупывал её руку, заумно мыча, будто настоящий врач, оценивающий плоды времени.

Ключи. Впервые за месяц, Суйгецу так не осмотрительно оставил ключи на столе. Пока неквалифицированный личный врач укладывал медицинскую провизию в кухонный ящик, Рейко подцепила связку ключей кончиком пальца и, спрятав в кулаке, отпросилась в туалет.

На цыпочках она подобралась к двери, дрожащими руками вставляя ключи, в насмешку так ни разу и не повернувшие замочную скважину. Долгожданный треск механизма откликнулся на 5 ключе, и Акияма как можно тише отперла дверь, проскользнув наружу и прикрыв ту обратно. Со всех ног она кинулась к лифту, но, так и не дождавшись, пустилась вниз по лестнице.

Быть того не может. Если это сон, то хорошие сны ей не снились уже с момента заточения в подвале. Окрыленная свободой пленница вырвалась из подъезда, вдохнув полной грудью, влетев в мир. В мир, от которого слишком отвыкла. Энтузиазм таял с каждым ударом сердца. Тук-тук. Сердечная мышца билась о грудную клетку сильнее и сильнее. А движения замедлялись с каждым шагом. Ноги деревенели, а голова тяжелела. Рейко запрокинула ее, смотря на непривычно слепящий свет солнца. Казалось, время застывало под неисправностью старой кинопленки. Десятки проносящихся толкающихся тел не замечали её, словно она была пустым местом. И тогда она остановилась, поддавшись невидимому порыву назад. Ветер толкал её обратно. Это был поток страха, гонящий назад, в привычный мир четырех стен. Акияма металась из стороны в сторону, оборачивалась, пыталась обратиться к очередному безразличному незнакомцу за помощью. Людям не было до неё дела. Этот мир не заметил ни её исчезновения, ни появления. И она пятилась, пятилась назад, пока холодный пот стекал по выступающим позвонкам.

Добравшись обратно до подъезда, Рейко скрутило, желчь выплеснусь рвотной судорогой. Акияма держалась за стену, содрогаясь в судорогах, не в силах сдержать слезы. Пытаясь стереть слюну с подбородка, задыхалась, но не могла найти силы закричать.

У стены напротив стоял скрестивший руки Суйгецу.

— Он знал, что ты выбежишь. Но также знал, что не сможешь сбежать.