Кукловод: Реквием по Потрошителю (СИ)

Жуткий смрад ударил в легкие, заставив желудок сжаться. Минато прижал рукав к носу, зажмурившись, — затхлый чад резал даже глаза. Со слезившимися глазами Хаширама нашарил выключатель, погружая комнату без окон в неоновый свет. Помпезная картина, заключенная в раму, во всем своем величии висела на стене. Зловонная, затхлая, почти что ожившее действие, что, кажется, вот-вот поднесет написанную руку со сгнившей костью к покрытому блевотиной рту. Черви, зияющие на сгнивших дырах в лице, казалось, сейчас же вывалятся за пределы холста. Портрет мэра Отороки собственной персоной. Вот только если это портрет Кукловода, то почему ниже рамы само ожившее произведение искусства сидело на багровом резном кресле с закинутой назад головой, открывая зияющую красную улыбку на глотке, откуда лезли черви. Хаширама многое повидал, но смесь зловония и представшего произведения в виде прогнившего мэра с извивающимися червями, пробивающими себе путь из головы, вызвало невольный приступ тошноты.

Мэр будто и не понял, что с ним произошло. Даже не успел выпустить куриную ножку из зажатой руки.

Быстрые шаги приближались к конференц-залу. Они оборвались где-то в районе найденного тела секретарши и продолжились до самых дверей. Итачи проскользнул мимо застывших коллег, остановившись напротив застывшего монстра, которого скрывали тени.

«Мои кошмары наяву не прекратятся, даже если открыть глаза. А, закрыв, погрузишься в омут с головой еще глубже. До тех пор, пока монстр из-под кровати не утащит тебя за собой окончательно в собственную тень».

Комментарий к Глава 6. «Крики теней» * – стих “Вечность” Ивана Никитина.

====== Глава 7. «Энигма» ======

В комнате стоял чад из горького ментола, что густым дымком из кучи выкуренных сигарет заполнил помещение легкой пеленой тумана. Пепельницы наполнились горками из истлевших окурков. На столешнице осталось пятно от пролитого кофе, которое едва не испортило документы. Атмосфера стояла безнадежно тяжелая, такая, что, зажги спичку в неподходящий момент, и воздух воспламенится спиралью обнимающего огня.

— Что!? Мы должны прекратить расследование? — взревел Тобирама, подскочив с грохнувшегося стула. Ладони его приземлились на несчастный стол с такой силой, что пепельницы подскочили.

Итачи непоколебимо сжал зубы вместе с подлокотниками стула, смотря на агента исподлобья.

— Две жертвы. Кукловод изменил своему ритуалу, и это уже не его привычная система. Такие люди, как он, не совершают действий просто так из прихоти. Если мы продолжим иди по его следу, можем попасть в ловушку, — спокойным, беспристрастным тоном объяснил свою позицию Учиха.

Тобирама взревел на подобную наглость, нервно защелкав зажигалкой, сжимая меж губ белую тонкую полоску табака.

— Бросить расследование — спустить все дело в унитаз, — примирительно развел руками Хаширама. — Тебе не кажется, Итачи, это несправедливым? К тому же, благодаря мэру, у нас появилась ниточка. Не стоит отрицать, что Отороки пусть и не был Кукловодом, но все равно был с ним связан. Его убийство нельзя назвать полноценным произведением искусства, скорее, убийство из надобности.

— Но Кукловод написал его картину. Вы же сами все видели. В его доме висели картины всех жертв Кукловода, эксперты подтвердили, что это копии, но все же, — заметил Намикадзе, полностью поддерживая позицию коллеги.

— Но он не был забальзамирован как Яманака Ино! Значит, он не пресловутый «шедевр», одно убийство — ритуал выполнен. Следующая дата в ноябре, и мы должны успеть до того, как он затащит к себе в лабораторию очередную глупую девчонку-вертихвостку, — продолжал гнуть свою палку Тобирама.

— Но мэр ведь не был девчонкой-вертихвосткой! — Минато забарабанил пальцами по столу, пытаясь подавить нервный тик.

— Раз уж на то пошло, может, еще скажете, что Яманака тоже не была «произведением»? — сардонически усмехнулся Тобирама.

— Именно так и скажу, — Итачи будто и не замечал накаляющейся обстановки. — Кукловод не удалил ей мозг, только органы. Да и само бальзамирование будто проведено на скорую руку.

— Кстати, в этом могу согласиться, — чинно кивнул Хаширама. — Такое впечатление, что это не его работа.

— Куда важнее то, что еще сказали эксперты, — прервал затянувшийся спор об искусстве Минато, тактично кашлянув в кулак.

Хаширама лениво пролистал папку, быстро пробегая по строчкам. Губы мужчины сжались в тонкую полоску, а брови нахмурились, проявив морщинку на переносице.

— В желудке мэра был найден вырванный у Ино язык. Тоже обработанный в растворе.

«Рейко, и это ты называешь отсутствием садистских замашек?» — Итачи сжал пальцы, уткнувшись в кулаки подбородком.

— Картина мэра была написана кровью с помощью загустителей там, где использовались красные оттенки, остальные краски были лишь смешаны с кровью. Но мерзости этот факт не уменьшает.

— Кровью? — переспросил Итачи. — Но чьей?

— Мало ли сколько у этого ублюдка запасов накопилось со всех жертв, — цинично хмыкнул Тобирама, демонстративно скривившись.

— А как обстоят дела с суицидником?