Куклы на чердаке

— Может, не стоит так спешить, и я попытаюсь тебе помочь с документами? Поверь, твоя ситуация не настолько критическая, чтобы из нее не было выхода… Ты же не преступница какая… Ты, скорее, жертва… К тому же, если наша полиция сделает запрос в российское консульство в Варне, где тебя хорошо знают по твоей истории с Тони, то у тебя появится шанс выправить документы и с моей помощью получить разрешение на проживание в Германии… Пусть это будет сначала туристическая виза, а потом я придумаю что-нибудь, попытаюсь найти тебе работу, контракт… И тогда ты получишь разрешение на более длительное пребывание… Все будет законно, и ты заживешь другой жизнью… Не думаю, что тебе стоит торопиться возвращаться в Болгарию. Ты же понимаешь, что твоя Страхилица — временное прибежище…

Так приятно было его слушать… К тому же, его обещания звучали куда убедительнее Сониных…

23

Мюнхен, октябрь 2008 г.

Роза шла в полицейский участок. Не дойдя нескольких метров, свернула на соседнюю улицу, вошла в кафе и позвонила Катлине.

— Мне надо с тобой посоветоваться… Это срочно… Записывай адрес…

То, что произошло с ней в это утро, заставило по новому взглянуть практически на все то, что стало происходить в их доме после смерти фрау Клементины, ее любимой хозяйки…

Сначала утренний визит Наташи, которая, как могла, объяснила ей, что все то, что устраивалось на чердаке — все эти кукольные спектакли на хрупких этажах макета — дело рук безумной Сони. Наташа плакала, объясняя, что ей страшно оставаться в этом доме, где происходят такие странные вещи… Потом попросила Розу, которая и без того была напугана этим внезапным визитом, чтобы та хотя бы на неделю покинула дом. Это опасно, твердила она, это очень опасно, что Соня — психически больная женщина, и что это она отравила Розу, чтобы оправдать появление в макете куклы, и что все то, что происходило потом в доме — срежиссировано хозяйкой… Роза слушала русскую, молча соглашаясь с ней: получалось, что все ее худшие опасения подтверждались — Софи не в себе…

Потом русская спросила Розу, не знает ли она, где садовник. Роза определенно не знала. И тогда Наташа рассказала ей, что садовник по имени Уве замерз в морозильной камере, и что затолкала его туда, пьяного, тоже, наверняка, Соня… Что она, Наташа, сама видела труп в морозилке, но потом он куда-то исчез… «И так же исчезнем мы — вы и я! Пока этого не произошло, надо срочно заявлять в полицию…»

Наташа говорила очевидные вещи, причем, все то, в чем так боялась признаться себе сама Роза.

— А где Эрвин? Ее муж, сын Клементины? — Допытывалась русская. — Надо ему позвонить и сообщить, что с его женой беда… Что она невменяема…

И тут Роза поняла, что последние слова Наташи она никак не может усвоить, понять. О каком Эрвине идет речь? И о каком сыне Клементины, если у нее никогда не было своих детей. Разве что Иоахим, племянник…

— Говорю же, Эрвин — муж Сони и сын вашей бывшей хозяйки, которая умерла — Клементины…

— Но племянника Клементины зовут Иоахим, — слабым голосом заметила Роза. — А никакой не Эрвин. И Соня — жена Иоахима, а не какого-то там Эрвина… Это точно! Да только он живет в Москве…

— А Эрвин? — Настаивала Наташа. — Кто же он такой?

— Понятия не имею… Нет никакого Эрвина, Соня — жена Иоахима.

— Вы давно знаете Соню?

— Нет, не так давно… Она появилась практически сразу после смерти Клементины…

— И представилась женой Иоахима?

— Да…

— Скажите, а что вам известно про завещание Клементины? Кому должен достаться этот дом?

— Ее племяннику, Иоахиму!

— Вы видели документы Софи? — Спросила Наташа. — Ее паспорт, например? Какая у нее фамилия?

— Паспорта не видела, но присутствовала при том, как она отправляла деньги по Western Union (должно быть, вам, Наташа), и в банке, протянув свой паспорт, уточнила фамилию… Она назвала вслух фамилию Иоахима… Кроме того, я видела ее в групповых снимках семейного альбома… Я даже могу принести вам его… И Соня там всегда рядом с Иоахимом, уж его-то я отлично знаю…

…Катлин выглядела, как всегда, веселой, жизнерадостной.

— Роза, я вижу, что дела твои идут не очень-то хорошо… Ты можешь спросить меня: чему это ты так радуешься, Катлин? И я отвечу тебе: да, я рада, потому что теперь, когда у тебя такое грустное и одновременно испуганное лицо, ты, вероятнее всего, близка к решению уйти с работы и поселиться со мной…

— И тебя не интересует, что случилось?

— Интересует, конечно. Но для меня главное, чтобы ты, моя подруга, была здорова, и чтобы, наконец, отдохнула, как следует…

— Скажи, Катлин, ведь ты же была вхожа в дом Клементины… Я тебе сейчас покажу один снимок… групповой… А ты скажешь мне, знакомы ли тебе эти люди… Хорошо?

— Хорошо.

Роза достала из сумочки несколько похожих снимков, разложила их перед подругой на столе.

На размытом, но цветном старом снимке было изображено семейство, расположившееся на отдыхе, на берегу реки… Цветастые платья, шляпки, купальники, загорелые веселые лица…