Куколка

– Не знаю, братуша. Не знаю, что со мной. Сама не своя хожу в последнее время… Какие-то предчувствия, страхи. Мысли мерзкие в голову лезут. Плохо спать стала, почти каждую ночь сны вижу один гаже другого… Вот на днях видела, будто в дом наш врываются потоки воды… мутной такой, грязной… и сносят всё к чёртовой матери… Паршивый это сон… К смерти это…

– Тьфу ты, мать твою! – выругался Толян и прибавил ещё парочку крепких слов. – Ещё не хватало нам в сны верить! Ты, сеструх, чёт не туда заворачиваешь. Так можно далеко зайти.

Лиза устало ухмыльнулась и, вновь переведя взгляд на соседа, с расстановкой произнесла:

– А мы давно уже зашли. Так далеко, что дальше просто некуда… И остановиться уже не можем. Поздно… Так что придётся идти до конца.

Толян ответил ей нежным, любящим взглядом. Его черты оживила скупая, но по-своему выразительная улыбка, немного странно выглядевшая на его чёрством, словно дублёном лице. Чуть сдавленным, как будто взволнованным голосом он выговорил:

– А я готов! До конца так до конца. Только бы с тобой… моя девочка… С тобой хоть в пекло. Дьяволу в пасть!

Лиза посмотрела на него с восхищением и обожанием. Так, как может смотреть только женщина на любимого мужчину. И Денис, несмотря на то что ему было теперь совсем не до наблюдений, уловил этот сверкающий, влюблённый взгляд. И невольно поразился. «Но они ведь типа брат и сестра! Как же так?.. А впрочем…» – тут же одёрнул он себя, припомнив всё, что было ему известно об этой очаровательной маленькой девушке. Она «пасёт» мужиков на шоссе, она готова сесть в первую попавшуюся машину, к совершенно незнакомым людям, вести с ними скабрёзные разговоры, после чего от слов перейти к делу. А потом делает такое, что у Дениса и сейчас меркло в глазах, когда он вспоминал об этом. Потому что это просто не укладывалось у него в голове, это превосходило все самые жуткие и омерзительные фантазии, какие только способно породить больное, свихнувшееся воображение. Вот только всё это оказалось не фантазией, не галлюцинацией. Это было на самом деле. Это произошло на его глазах. Он это видел. И эта страшная картина до сих пор стояла перед ним. И главный её герой – а вернее, жертва, – вот он, рядом. Мертвенно бледный, залитый кровью, полубесчувственный, жалобно стонущий и едва слышно бормочущий что-то в полубреду.

Денис взглянул на него – и тут же отвернулся. Он не в силах был смотреть на это не то что долго, а даже одно короткое мгновение. Если бы не слабые звуки, которые периодически издавал Влад, и не мелкая дрожь, то и дело пробегавшая по его телу, можно было бы принять его за мертвеца. Странно было, что жизнь вообще ещё теплится в этом недвижимом, охладелом теле. Вновь непроизвольно скосив на него глаза, Денис подумал вдруг, что его приятель уже не жилец, что его часы сочтены, что очень скоро издававшиеся им звуки и сотрясавшая его дрожь прекратятся и он утихнет навсегда. И от этой мысли Денис сам похолодел. Ему представился Влад, каким тот был ещё несколько часов назад. Весёлый, задорный, неугомонный, полный энергии и жизни, с неугасимым блеском в глазах и дерзкой, победительной улыбкой на губах… А что теперь? Застылый, истекающий кровью полутруп с окостенелыми чертами и потухшим, остекленелым взором. Который, судя по всему, вот-вот испустит последний вздох и отойдёт в небытие.

Пока Дениса одолевали эти убийственные размышления, брат и сестра продолжали свой прочувствованный диалог, из которого со всей очевидностью явствовало, какого рода отношения связывают этих двоих. В другое время и при других обстоятельствах Денис, наверное, с удовольствием подивился бы и даже посмаковал случайно открывшиеся ему пикантные подробности чужой личной жизни. Но только не теперь. Сейчас ему было явно не до этого. Рядом с ним умирал его друг. А его собственная судьба была настолько неопределённа и туманна, её окутывала такая густая мгла, что бессмысленно было даже пытаться различить в ней что-то. Ясно было только одно: его жизнь висела на волоске, и во власти этой милой большеглазой девочки было перерезать этот тонкий волосок. Двое громил, находившихся у неё в подчинении, по её приказу могли сделать с ним всё, что ей будет угодно. А что именно ей угодно, знала только она сама. Правда, она, как и её братец (или кем там он ей приходился), только что вскользь обмолвились на эту тему, проговорившись, какую участь они уготовали своей жертве. И от этих их слов, в правдивости которых у него не было особых оснований сомневаться, кровь стыла у него в жилах и леденело сердце от неимоверного, лютого ужаса, от которого ум у него заходил за разум. На него веяло смертью. И от уже почти безжизненного, по-видимому, пребывавшего при последнем издыхании товарища, полностью отстранённого от всего вокруг и, судя по всему, бывшего уже где-то по ту сторону. И от водворившейся в машине троицы, двоих амбалов и их предводительницы, везших своих пленников в неизвестном направлении и не скрывавших своих планов в их отношении.