Куколка

И теперь в голове, как заноза, застряла мысль: а если Марк придерживал мою память не просто так? А если он защищал меня от себя самой? От содружества, которое по сути было против моего дара? Может, есть способы не стать темным магом? И я сейчас добровольно забежала на минное поле?

Сердце колотится, как сумасшедшее. Понимаю, что на днях мне все равно придется связаться с Марком и Яном. Я должна узнать правду. Иначе сгорю, сожгу себя своими мыслями.

Нужно охладиться! Или снова накроет на всю ночь, и я не смогу спать. Уже третьи сутки без сна, скоро приведением стану.

Глава 13. Темное прикосновение

Ловлю в темной воде свое отражение. Я — тлен. Густая сизая тень. Даже волосы поблекли и вместо яркой меди, стали буро-зелеными.

Скидываю черный трикотаж и бросаю его на прибрежный песок. Холодный ветер скользит по коже и поднимает на руках мелкий волос. Не раздумывая, прыгаю с берега в одном белье.

Стрела ледяной воды пронзает тело и застилает видимость пеленой. Выныриваю. Темень перед глазами почти сливается с грифельного цвета горизонтом. Полоски багряного уходящего солнца кажутся кровавыми потеками.

Согреваюсь быстрыми движениями. Плыву на середину озера, не думая о последствиях. Поглубже, подальше.

Но от себя не убежишь. Сердце сжимается, и меня накрывает истерикой. Я хочу к Марку. Невыносимо хочу его увидеть. Хоть одним глазком. Хоть краем уха услышать мягкий бархатистый голос, хоть клеточкой кожи прикоснуться.

Воздух выбивает из легких, и я ухожу под воду. Над головой смыкается чернь. Лед и пламя борются во мне, но меня же изнутри и пожирают. Я не знаю, чего хочу больше. Сгореть или замерзнуть.

Внезапно моей ноги касается что-то крупное и теплое, будто пальцы вцепились в лодыжку. Я одергиваюсь и резко выныриваю. Плыву к берегу. Это приводит меня в чувства. Может, рыба или водоросли?

Оборачиваюсь. На улице значительно потемнело. Сколько я плавала? Сколько находилась под водой? Мне кажется, что прошло несколько секунд, но не может же солнце так быстро сесть?

Как странно быть на грани иллюзии. Я потерялась. Давно уже. Некому меня направить, включить маяк, осветить путь к истине и правде. Нет Марка, который спасал меня своей добротой и теплом. Он исчез. Теперь я не знаю, как его воспринимать. Какой мой муж на самом деле? Зачем ему так долго притворяться? Зачем угождать мне? Даже в то утро его внимание не походило на фальшь. Разве можно так натурально играть?

Отплываю в сторону, рассматривая темное небо. Это беспокоит меня. Сумерки не наступают за полминуты. Я же не сумасшедшая, знаю, что я видела и когда. Небо на горизонте едва озаренное багровым, остальное густо раскрашено индиго с разломами серого и бирюзового. Будто рваное полотно ткани. Россыпь звезд мерцает и кружится, а у меня сводит судорогой ноги от переживаний.

Слышу плескотню позади. Кто-то плывет за мной. Грубыми рывками и, не церемонясь, приближается очень быстро. Мне кажется, я слышу его шумное дыхание и вижу очертания темной головы. В сумерках не могу различить черты лица, но реагирую быстро. Уплываю вперед, справляясь со сбившемся дыханием. Сердце бьется в висках, как колокол. И так в душе смятение, а теперь еще затопило животным страхом. Когда пальцы ног, наконец, касаются дна, хочу побежать на берег, но крепкая рука хватает лодыжку под водой. Я падаю и проваливаюсь. Глотаю холодную воду и крикнуть не успеваю. Влага и грязь набивается в глаза, уши и нос. Холодная темнота обнимает горячо и любовно, словно желает меня забрать навсегда.

Может, это выход?

Меня затягивает на глубину. Барахтаюсь изо всех сил. Глотая горькую воду, захлебываюсь. Неожиданно кто-то обхватывает кольцом грудь и вытаскивает меня на берег. Над головой мелькает разорванное, будто когтями большого зверя, ультрамариновое небо. Я не сопротивляюсь — просто нет сил, и шок сковывает мои руки и ноги.

Пока откашливаюсь, переползаю в заросли камыша. Тонкие листья впиваются в ладони: мне приходится отшатнуться, чтобы не поранить лицо. Сплевываю воду и жадно вдыхаю холодный октябрьский воздух.

— Вика, ты — дикая, — говорит над ухом женский ослабленный голос.

Когда слышу надрывный кашель, меня тоже накрывает. Легкие рвет долго: до жжения в груди. Придя в себя, разворачиваю голову и вижу девушку вымокшую до нитки. Она лежит рядом со мной и вдруг говорит, приглушая голос ладонью:

— Зачем в такую холодину в воду полезла?

Я, переворачиваясь набок, тяжело встаю. В сумерках ее глаза кажутся черными. Узнаю ученицу, что садилась около меня на лекции. Молоденькая, обсыпана пестрыми веснушками, но сейчас я вижу только очертания ее фигуры и крупные детали. Что за метаморфозы? Было еще светло!

— Кто ты? Зачем я тебе? — тихо спрашиваю сквозь сомкнутые зубы. Хочется вцепиться ей в горло, чтобы сказала, зачем понадобилось меня топить, но девушка откидывается на спину и, упираясь взглядом в тяжелое небо, обнимает себя руками и неразборчиво проговаривает: