Куколка

— Я тебя убью, не подходи! — вскрикивает. Черные искры на руках рассыпаются по земле и испепеляют траву в порох.

— Я люблю тебя, — одними губами, и еще шаг к ней. Остается несколько метров.

Вика яростно кричит, еще отступает и упирается спиной в дерево, а затем выставляет перед собой руки ладонями вверх, с кончиков пальцев стремительно вылетают стрелы в мою сторону. Дорогу смертельным иглам преграждает Ян.

Он смотрит на Вику и медленно оседает на землю. Она подбегает к другу, плачет и прижимает его голову к себе.

— Я не хотела. Ян… Пожалуйста, пожалуйста…

— Зима-а-а, не-е-ет! — падаю на колени. Почему я его не заметил и не остановил? Этот огонь предназначался мне, только мне. — Нет…

Глава 51. Боль не приходит одна

Огонь выжирает меня изнутри, вьется лентами вокруг шеи, туго стягивает горло и не дает дышать. Я едва понимаю, что происходит. Прячусь. От всех прячусь. От магов, друзей, Марка… От себя.

Я уничтожу, вытащу из себя всю темную силу, весь ненужный дар. Я не хочу быть такой. Не хочу.

После смерти Игоря я несколько раз пыталась утонуть в озере, но тьма не забирала, а только погружала в короткий болезненный сон. А потом меня выталкивало на берег волной, будто под водой живет чудовище, способное сохранить жизнь. И я дергалась в конвульсиях, но оставалась все тем же монстром. Стоило мне отпустить поводья контроля, вытянув пламенные руки вдоль тела, как возле меня всплывали рыбы и озерные твари, травы сникали и чернели. Даже вековое дерево изогнулось от моего прикосновения и рассыпалось мелкой крошкой, когда я уперлась ладонями, чтобы отдышаться, а потом рухнула в пустоту и грязь. Я не верила, что это происходит. Все время казалось, что это — жуткий сон, а реальность, где мы с Марком вместе, осталась за пеленой моего больного сознания. Я просто должна себя разбудить, и все закончится.

Сердце качает в груди не кровь, а яд, когда я слышу его голос. Ноги сами выводят меня к опушке. Я долго прячусь под деревьями, слушаю, как Марк и Аким говорят, но почти не разбираю слов. Жилы наполнены мощной энергией, и она меня мучает, глушит звуки, накрывая мир толстым куполом.

Тело выталкивает из тени деревьев.

— Найди там лучше свою любовь, — шепчет муж и, улыбаясь, добавляет: — Медди…

И меня выдергивает с корнями из кокона самообладания. Сила распирает и становится неуправляемой. Я не могу двигаться, дышать. В голове только одна мысль: всех обидчиков стереть из Эфира.

Медди-медди-медди…

Кривая ухмылка Вольного, терзания в беседке, плен в подвале, затем пожар…

И каждая пощечина, обидные слова, моральный нажим, вся боль, что причинил мне Марк, в стократ усиливается после этой фразы. Я вспоминаю каждый момент, до мелочей, когда он ломал меня. Когда я искренне тянулась, любила, горела им, а он просто пользовался. Не-на-ви-жу… Это из-за него мне сейчас так плохо, вот где кроется причина моего ужаса последних лет. Только он виноват.

Чернота мыслей затапливает, стирает напрочь чувства и привязанность. Я больше не могу магию сдерживать: она выползает из всех щелей и превращает меня в огненный факел. Мглистый дым застилает глаза, антрацитовые ленты туго переплетают пальцы и стягивают грудь до резкой боли.

Наступило время расплаты.

— Я люблю тебя, — шепчет Марк перед тем, как я выставляю ладони и направляю в него пламя. Мне так хочется потушить этот пожар, и мутное сознание не верит ему больше, не хочет слышать слова, в которых нет ни капли правды. Он врет. Врет, чтобы снова играть, мучить, корежить меня собой, своей властью.

Высокая фигура пересекает пустоту между мной и Марком, и черные стрелы вонзаются в грудь лучшему другу. Каштановые волосы падают на глаза темной карамели, густые ресницы взлетают вверх.

— Я-а-ан… — слетает с моих губ. Бросаюсь вперед, подхватываю его тяжелую голову, жмусь к другу, а он не отвечает. — Я не хотела. Ян… Пожалуйста, пожалуйста…

— Зима-а-а, не-е-ет! — кричит Вольный в стороне. Его голос наполнен горькой обидой, а меня пронзает огненной вспышкой. Что я натворила? Я ведь могла и Марка убить… Что со мной не так? Кто в меня вселился, что я перестала быть собой? Той, кто верил в светлое и хорошее. Той, что всегда шла на выручку…

Зимовский дергается и закатывает глаза, сжимает мои плечи и тянется к уху. Я подаюсь ближе, чтобы расслышать.

— Используй ее мудро, — хрипит друг и слабо касается окровавленным пальцем моего виска.

Память врывается резко, толчками, вихрями. Мне приходится согнуться и завыть сквозь стиснутые зубы. Блоки растаскивает по углам, сжигая изнутри мой мозг, а потом выстраивает в цельную картинку.

Задание, к которому принудили мужа под страхом смерти. И он не за себя боролся, за брата. А Артем… Не может быть!

Я все вспомнила. И Северный, и наш путь к нему длинной в три счастливых дня, и нашу любовь, что преодолела даже такое испытание. Тогда забвение не помешало мне простить Марка, а сейчас я сама себя уничтожила. Нас уничтожила.