Куколка

Иду к черному зеву, Дарина отступает, и на меня проливается резкий запах лечебной магии и свежей крови. Особенный запах, что невозможно забыть. Я помню его, еще с того времени, когда Вольного пырнул ножом маг в моей квартире. Такой же запах меня преследовал и в больнице. Значит, быстрое восстановление Марка — это не чудо, а просто магическая помощь.

Марка уже развязали, положили на пол. Он остается без сознания, вытянут на грязном бетоне, как солдатик. Голова повернута набок, губы в кривой усмешке, будто он рад участи пленника и подушки для битья. Я не могу иначе это назвать, даже после лечения Дарины на нем остаются открытые раны и… ожоги.

Я ступаю ближе и каменею от противоречивого желания бежать и броситься ему на грудь. Слезы ползут по щекам, выедают кожу, как кислота, грудь сверлит обидой и воспоминаниями пощечин, морального давления, предательства мужа. Ведь предавал же… обманывал. Если бы не так, то зачем было скрывать остатки моей памяти?

Думать о том, почему я перешла, а память не вернулась — не получается. Мне все равно, словно я не хочу возвращаться в то туманное прошлое. Будто я вычеркнула его из себя. Я понимаю, что если память не вернулась после апа, значит, вмешался кто-то сильнее Мнемонов. Суггестор? Или я сама? Могла ли я сама заблокировать себе память? Как самозащита.

Я подаюсь вперед, чтобы обнять Марка на прощание. Вольный слабо дергается, тихий стон слетает с губ. Душевный шторм входит в свой пик и решает снести напрочь мои шаткие барьеры самообладания. На кончиках пальцев пляшет черное пламя, колючки и змеи магии ползут по рукам и обвивают мои плечи. Злость и ярость разрывают изнутри: так бесконтрольно, что я боюсь взорваться и всех вокруг уничтожить. И когда его голос озвучивает мое имя, я трескаюсь, как тонкий весенний лед — еще секунда, и моя сила рванет во все стороны, и никто не спасется.

Срываюсь и, расталкивая магов, вылетаю прочь из камеры.

— Вика! — кричит мне вслед Дарина, но я не хочу ее слушать. Закрываю уши и бегу наверх, где солнечный свет и осенний холод врываются в тело на полном ходу.

Бьюсь беспомощью в чьих-то руках, кричу, срывая связки. Меня оттаскивают, причиняют боль. Кто-то матерится, шипит над ухом проклятия, а я сквозь слезы ничего не могу разобрать. Только неприятный знакомый запах влетает в ноздри и выворачивает наизнанку, срывая с петель темную неуемную силу, что скопилась внутри.

Первый взрыв пробивает грудь, и меня оттаскивает огненной волной в колючие кусты. Я долго не могу прийти в себя, лежу навзничь и рассматриваю голубое небо сквозь черные ветви, а когда могу немного шевелиться, поворачиваюсь и замечаю размазанного по стене Сверилова. Он, будто сломанный конструктор, развалился в траве и окропил своей кровью землю. Меня снова рвет. Черные сгустки вылетают из губ, черные слезы текут из глаз. Я осознаю, что убила. Осознаю, что могла убить кого-то близкого. Я — монстр… Меня просто нужно изолировать, чистить, у-ни-что- жить. Таким, как я, нельзя жить среди людей, нельзя заводить детей, семью. Я могу ненароком их ранить или убить. И как потом с этим жить? Я не смо-гу.

Глава 49. Я тебя чувствую

Черная тьма не расступается, а лишь немного приподнимает полы тяжелого бархатного одеяния, позволяя мне вдохнуть и приоткрыть разбитые губы.

Я слышу ее голос. Нежный, любимый, цветной, наполненный приятными обертонами.

Вика… Она где-то рядом, но двигаться не получается, позвать не выходит. Все тело: сгусток боли.

С трудом пошевелив пальцами, выдавливаю едва слышный стон.

— Тише, сейчас станет легче, — незнакомый женский голос оказывается рядом, теплые руки накрывают щеки. И запах лекарских умений мучает мои легкие. Особенный, терпкий. Напоминает сушеные травы у Немой в доме. Только от них тяжело дышать. Кости сходятся, ребра срастаются, повинуясь женскому шепоту, а я ору от боли. Слишком быстро она это делает.

— Извини, так надо, — говорит девушка и продолжает меня резать без ножа сильной лекарской магией. — Пока ткани сходятся, выслушай. Вика сорвалась, ей нужна помощь. Она убила Игоря, а сама ринулась в лес. Марк, она бежит от себя и наделает глупостей…

Я пытаюсь приподняться, когда смысл слов складывает перед глазами цельную картинку. Вика в беде, я должен встать.

— Нет-нет, еще рано, — сильная ладонь толкает меня назад и прижимает к полу.

— Она видела меня? — не открывая свинцовых век, шепчу. Рычу от ноющей боли и вою от толчков магии, что причиняют глубинную боль.

— Видела, но ушла… — отвечает голос. Я все еще не вижу обладательницу, но она мне чудится светлой и смеющейся.

— Значит, не простила и никогда не простит, — выдыхаю. Но я знаю, что иначе нельзя. Все правильно.

— Марк, — девушка стучит пальчиком по виску. Слабо, но ее удары отзываются в голове будто набат. — Думай сейчас не о себе. Она полмира к мнемоновой бабушке снесет из-за страха и ярости! Представь, что она чувствует, осознавая, что убила из-за мести…

— Кто ты? — выталкиваю хрипло и, когда волна боли немного спадает, пытаюсь встать. Отползаю к стене, сгибаю ноги и роняю голову на колени.