Кукольная королева

– Это не красота, Джеми. Это просто… дар. Ещё один. Привлекать людей. Притягивать, как пламя мотыльков. В одном твои книжки правы: изначально мы – охотники. Пение антилопы шэдвар тоже красиво, но горе зверькам и пичужкам, что осмелятся подойти к ней слишком близко.

– Не надо «мы». Ты не такая.

Таша посмотрела на яблоко, которое вертела в руке. Поняв, что не хочет ни спорить, ни есть, вернула его в корзинку; слушая, как Джеми хрустит сочным плодом, положила подбородок на сложенные домиком ладони, изучая взглядом Камень.

Он высился ровно посредине небольшого бассейна с невысокими бортами – гладкая обтёсанная глыба в два человеческих роста высотой, матовая поверхность которой издали казалась бархатистой. Из горизонтальной трещины у вершины струилась вода, заполняя бассейн почти до краёв. Откуда бралась эта вода, не знали даже Норманы, и немудрено: если по соседству шумел порядочный и самый обычный рукотворный фонтан, то Камни воздвиг Ликбер Великий. Он установил подобные обелиски подле наиболее уязвимых мест подлунного мира, там, где из Бездны могли прорваться дамнары. Камни должны были хранить людей от разрывов в ткани мироздания и нового нашествия иномирных тварей.

А после того, как все Камни заняли свои места, Ликбер отправился закрывать Врата…

– Раз уж мы заговорили о расовых особенностях, – сказала Таша, вспомнив о том, что ей давно хотелось узнать, – это правда, что магов всегда строго определённое число?

– Как пошмотреть, – пробормотал Джеми с полным ртом мякоти. – Альвы и эйрдали, можно сказать, тоже маги. Но с тех пор, как Кристаль Чудотворная наделила Даром людей, он никогда не уходит в пустоту. Когда маг умирает, его Дар переходит к новорожденному, издавшему в тот миг первый крик.

– А бывают оборотни-маги?

– Нет. Они, как и цверги, с магией не дружат. Думаю, Дар может унаследовать только самый обычный человек… изначально. Маги ведь тоже не совсем люди. Но их всегда ровно столько, сколько было после ухода Кристали. – Джеми осторожно отложил свой огрызок к уже высившейся на бортике горке таких же. – Ты действительно не знаешь, кто тот маг, который охотится за тобой?

– Нет.

– А святой отец? Тоже не знает? У вас должны быть какие-то догадки. Мы с Алексасом, как твои рыцари, имеем право о них знать.

По уверенности его голоса, редко проявлявшейся в чём-то, что не касалось теоретических знаний, Таша догадалась, кто неслышно подсказывает Джеми нужные слова.

Она знала, что рано или поздно этот разговор состоится – и всё равно досадливо дёрнула плечом.

– Он убил мою мать и похитил сестру. Он и ещё двое наёмников. Мы с Ароном нагнали их в трактире Заречной и выкрали Лив… но, как оказалось, её успели заколдовать. Его имя начинается с буквы «Л». Во всяком случае, так он подписал записку, которую оставил в нашем доме. – Таша легонько коснулась ладонью поверхности воды у своих ног. Провела мокрым пальцем по бортику, очертив водяным перламутром на чёрном мраморе контуры трёх лепестков. – Это всё, что нам точно известно.

– А не точно?

Таша вновь макнула палец в воду.

– Я думаю, он хочет свергнуть Шейлиреара. И для этого ему нужна я. Как марионетка, которую можно посадить на освобождённый престол. Полагаю, вернуть старую династию на трон проще, чем сменить одного узурпатора другим узурпатором… У Бьорков ведь остались сторонники, как выяснилось.

Говорить братьям о том, что у них может быть общий враг, она не собиралась. Даже сейчас. В конце концов, пока её догадки оставались лишь догадками.

Если её рыцари настолько умны, насколько она полагает, они дойдут до той же идеи своим умом.

– Но если он знал, кто вы и где вас искать, он мог просто предложить вам с матерью помощь! Зачем такие сложные схемы? Зачем убивать Ленмариэль и похищать твою сестру?

Таша склонила голову, придирчиво оглядывая нарисованный водой ирис – таявший на глазах, сушимый нагретым мрамором и тёплым воздухом.

– Наверное, потому что одинокой напуганной девочкой, у которой никого нет, куда проще управлять, чем сильной взрослой женщиной, уже хлебнувшей лиха, – слова упали хрустальными шариками: равнодушно, словно пустой, посторонний, ничего не значащий факт. – И… и потому, что у Арона есть ещё одна догадка.

Джеми выжидающе молчал, пока Таша обрисовывала цветок по едва видимым контурам. Потом снова, из какого-то детского упрямства, отдаляя миг, когда тот исчезнет – и зная, что рано или поздно ей придётся уступить неизбежному.

Этот мир стирал в ничто и куда менее зыбкие вещи, чем рисунок из воды. Реки, иссыхающие в своих руслах. Города, от которых остаются руины и пепел. Людей, которые часто кажутся незыблемыми – особенно детям, ещё не понимающим толком, что такое смерть.

– Арон думает, что он просто… играет. Что он жестокий и бессмертный, что ему скучно, и он играет. Вот так. Со мной.

Мягко отодвинув её руку, Джеми накрыл ладонью недолговечные водяные линии. Пропел одну короткую фразу – она сплелась с шелестом листвы, с тихими голосами высокой травы и ирисов, качавших лучистыми головками, с прозрачной песней фонтана, ткавшего в воздухе узоры из водяной пыли.