Кукольник

Дитер нахмурился. Русский бросил ему вызов. Поднявшись, он подошел к тайнику под доской и извлек оттуда что-то, замотанное в тряпку. Положив это на стол, он развернул ткань. Аркадий издал невольный тихий стон.

– Когда все это закончится, мы сделаем все так, как полагается, Аркадий. Мы отстроим этот мир, разрушенный другими. Но для этого мы должны выжить, а следовательно, нам надо возвращаться к работе.

Дитер поднял маленькую куклу Сару со стола и протянул ее Аркадию. Русский взял ее так, словно это была живая девочка.

– Мне нужна твоя помощь, Аркадий. Мне нужен ты.

Дитер положил руку ему на плечо. Русский дрожал.

После той ночи Дитер проявлял больше «заботы» о детях. Начал он с того, что перед ампутациями конечностей стал вводить детям обезболивающее. Еще несколько месяцев назад Дитер счел бы это ужаснейшим расточительством. Затем он стал отменять операции, если заранее знал, что они не имеют никакого научного значения, или врал Менгеле о полученных результатах. Потом он принялся давать лекарства из аптечки тем, кто заболел. Делал это Дитер втайне от других врачей, но не таясь от Аркадия, чтобы у русского сложилось впечатление, что делает он это исключительно ради него. Как бы там ни было, это уменьшало страдания детей, следовательно, шло во благо. В ответ на любезность Дитера Аркадий удвоил свои усилия в лаборатории, пытаясь развеять туман, застилавший его сознание в последнее время. В конце концов, они были хорошей командой.

Глава восьмая

Сделав несколько звонков, чтобы перенести время встречи, на которую он не рассчитывал успеть вследствие ощущаемой им «усталости», Адам оделся и спустился вниз, где его уже поджидал шофер, опершись на капот машины и куря сигарету. Пока автомобиль полз по улицам Джакарты, Адам опустошил две малюсенькие бутылочки с водкой, взятые из минибара. Похмелье начало отступать. Алкоголь оказал живительное воздействие на его сознание, вернув толику вчерашнего оптимизма.

У въезда на территорию фабрики пришлось долго ждать. Охранник проверял машину, проводил детектором взрывных устройств над багажником и даже подсовывал под днище автомобиля зеркальце на длинном шесте. Водитель опустил боковое стекло и перекинулся несколькими словами на индонезийском с охранником. Тот пригнулся и взглянул на пассажира. Адам растянул губы в самой вежливой улыбке, на какую только был способен, и повернул голову к охраннику, который бесстрастно смотрел на австралийца, чье лицо скрывалось за затененными очками-«консервами». Наконец охранник кивнул и что-то произнес. Послышался гул.

Рулонные ворота открылись, пропуская автомобиль прямиком в помещение фабрики. Там его уже поджидал управляющий. Он бросился открывать дверцу машины прежде, чем до нее добрался водитель. На Адама нахлынул рев, состоящий из звуков токарных станков, на которых вытачивали из дерева яванские дешевые подделки под искусство. Затем их вручную раскрашивали сотни индонезийских работниц. Некоторое время компания «Митти и Сара» импортировала изготовленные здесь теневые куклы. Адаму удалось убедить Тесс в этом главным образом потому, что он заявил, будто бы всегда высоко ценил ее идеи. Вот только теневые куклы плохо продавались, и он отменил свое решение. Адаму запомнилось, что производитель хвастался тем, что все эти куклы ручной работы. Их собирали стоящие рядами женщины с проворными пальцами.

Уши его едва не заложило от шума, царящего здесь. По коже струился пот. Он сморщил нос из-за висящей в воздухе древесной пыли и запаха олифы, которой здесь покрывали дерево. Адам узнал этот запах. Так пахло на польской игрушечной фабрике, которую он вместе с дедушкой посетил еще в детстве. Олифа высохнет, и куклы поплывут через море. Когда они прибудут на место, останется лишь слабый аромат, порождающий у него ностальгию. Теперь же, однако, в воздухе стояла вонь от тысяч литров олифы. В помещении фабрики было душно. Все окна и двери здесь были закрыты, чтобы не позволить инспекторам и фотографам из общественных организаций проникнуть сюда и учинить скандал. Невдалеке от того места, где остановился привезший его автомобиль, пожилая женщина окунала выточенные тела кукол в бочонок с олифой. Ее руки по локоть были цвета очень старого и очень дорогого дерева.