Кукольник

Адам пожал руку управляющему. Его рука была мягкой и потной, а ладонь – шероховатой и сухой, словно позабытый апельсин на дне корзины с фруктами. Прикосновение к его мозолям показалось неприятным, рукопожатие – излишне импульсивным, и Адам поспешно прервал его. Руки с головой выдавали хозяина. Этот человек сам себе пробил путь наверх. Он с детства тяжело работал, о чем свидетельствовали его мышцы и загорелая кожа. То, что Адам поначалу рассматривал как нечто благородное, напоминающее об истории его собственной семьи, здесь и сейчас казалось гротескным. Адам решил, что этот человек ему несимпатичен. Пока управляющий лепетал что-то об удовольствии видеть австралийца, о том, как он счастлив встретиться с ним, Адам размышлял о возможностях этой фабрики и о том, насколько мощности производства соответствуют необходимым. Адам видел индонезийца насквозь: выскочка, скользкий маленький бюрократ, который в попытке подняться над своими собратьями-рабочими продал их с потрохами. На нем была длинная мужская блуза с рисунком в технике батик в виде пятен на животе, в том месте, где средний возраст разрушает мускулатуру. Ткань на животе была натянута так плотно, что Адам заподозрил: индонезиец специально вытащил блузу из шкафа и напялил на себя. Из предыдущего опыта Адам знал, что надзиратели за рабочими обычно бездельничают, сидя в майках в кондиционированных офисах, беспрерывно куря ментоловые сигареты. Он подозревал, что такие типы хранят традиционную одежду лишь для того, чтобы выглядеть в глазах иностранца внушительно и экзотично. Мысль эта наполнила его сердце гневом. Управляющий думает, что сможет провести его такой явной манипуляцией, а на самом деле он – всего лишь гнусная склизкая жаба, которая продает свое национальное достояние за быстрый бакс.

Пройдя по цеху, Адам решил, что с него довольно, и попросил отвести его в демонстрационную комнату, расположенную в пристройке, словно подвешенной над цехом. Три стены пристройки состояли из зеркальных окон. Отсюда открывался панорамный вид на цех. Снаружи пристройка представляла собой темный зеркальный ящик. Управляющий объяснил ему, что таким образом поддерживается дисциплина. Если работница отвлечется, поднимет глаза, она не будет знать, заметили это или нет. Эта легкая паранойя с управленческой точки зрения была важным фактором мотивации. Адам согласно кивал и несколько секунд наслаждался чистым прохладным воздухом, наблюдая за работой внизу. Шум производства не проникал сквозь толстое стекло. Офис заполняли звуки ноктюрна Шопена, льющиеся из динамиков, а еще слышалось нервное шарканье сандалий управляющего по ковру.

Адам помедлил немного, чтобы глаза привыкли, а затем повернулся, разглядывая ряды женщин в хиджабах, которые в молчаливой сосредоточенности склонялись над своими рабочими местами. Даже отсюда Адам видел крайнюю усталость на их лицах. Щеки их покрывал слой грязи и пыли.

Адаму вспомнилась блистающая чистотой китайская фабрика, на которой на протяжении последнего десятилетия собиралась и упаковывалась вся продукция «Митти и Сары» для Австралии. Тысячи работников стояли за автоматизированными линиями, одетые в одинаковые стерильные комбинезоны, перчатки и хирургические маски. Все были поглощены выполнением одной и той же узкоспециальной операции, например закручиванием винта или полировкой пластиковой упаковочной коробки, пока детали ползли мимо них по конвейерной ленте. Наблюдать за этим было интересно. Зрелище внушало благоговейный страх, подобный тому чувству, которое охватывало Адама, когда еще ребенком, путешествуя с дедом по Европе, он входил в один из огромных пустых соборов. Единственный шум, который он слышал на китайской фабрике, создавали мощные вытяжные вентиляторы, которые всасывали пыль и газы, возникающие в процессе производства, и выбрасывали их во влажную атмосферу Шаньдуня.

Здесь все было по-другому. Здесь царил настоящий хаос, было шумно и грязно. Внизу суетились женщины, собирая вместе части кукол. Воздух сотрясали лающие крики мастеров. Ему говорили, что изготовление вручную игрушек на этом «складе» в Джакарте обойдется дешево, намного дешевле, чем в заводских цехах Китая. А еще здесь витал некоторый флер красоты. Если наблюдать за хаосом достаточно долго, начинаешь замечать определенную последовательность действий, проступающую во всеобщей неразберихе. Какофония и кутерьма приобрела формы, а работа тем временем шла своим чередом. Здесь, как и на асфальте, жизнь находила свое место.

Управляющий заговорил, выведя Адама из задумчивости:

– Как вы видите, мы не испытываем никаких трудностей в расширении производства и сможем выполнить ваш заказ. Нам придется нанять новых работников, почти удвоить наш персонал и ввести разделение на дневные и ночные смены, чтобы выполнить производственный план.