Кукурузный мёд (сборник)

– Каждый Нормальный творческий хипстерок-пидарок из Москвы мечтает о Лондоне, – сказала она.

– Сняться у имперской телефонной будочки, – сказала она.

– Подрочить на обоссанную стену в предместье для баклажанов с очередным «креосом» пидараса Банкси, – сказала она.

– Банкси-муянкси, – сказала она.

– Да Банкси у меня на полставки провокатором, – сказала она.

– Даже лондонское быдло из низших классов не эти ваши сраные русские gopniki, а а брутальные chav-ы, – сказала она.

– Которые, НА МИНУТОЧКУ, говорят по Английски, – сказала она.

– Так о чем это я? – сказала она.

– Елизавета Величество, – сказал Виктор.

– Лиза, Лизонька, Лизуха, – сказал он.

– Бабаня! – сказал он.

– Не отдавайте меня молдаванам обратно, пожалуйста! – сказал он.

– Извините что я к вам обращаюсь, – сказал он.

– Но я же не таджик, не еврей и не молдаван, – сказал он.

– Так что мне в посольстве РФ делать нечего, – сказал он.

– Ваше величество! – сказал он и заплакал.

– Бабушка! – сказал он и зарыдал.

Елизавета, подумав, сошла с пьедестала и зал снова ожил, захрустел чипсами и рыбкой. В углу заплакал навзрыд представитель российского НОК, у которого, как обычно, отобрали пять золотых медалей просто так.

– Не ной, терпила, – сказала в угол Елизавета.

– По ОРТ скажете, что опять происки Запада, – сказала она.

– И будете правы, – сказала она, снова хихикнув.

– Бабуся, – сказал, волнуясь, Виктор.

– Помню, помню про тебя мальчишечка, – сказала королева.

– Сегодня в полночь в Букингемском дворце, – сказала она.

– Крикнешь вороном, наши впустят, – сказала она.

Улыбнулась из-под шляпки и ушла.

* * *

…в полночь Виктора, крикнувшего вороном, и правда пустили во дворец. В большой мрачной зале ждала его сама бабушка Елизавета Вторая и, почему-то, все ее министры, в, почему-то, фартуках.

– А что, мы готовить и кушать будем? – спросил Виктор, не успевший даже медаль с шеи снять.

– Какой глупенький, – сказал высокий мужчина, принц, не иначе, глянув на Виктора в лорет.

– Мальчишечка, буду краткой, – сказала ее Величество Виктору с неуловимо знакомой интонацией.

– Ты хочешь убежища, и не хочешь обратно к молдаванам, – сказала она.

– Я готова оказать тебе милость, – сказала одна.

– Но ради этого тебе придется сделать сущий пустяк, – сказала она, постукивая, почему-то, мастерком, по рукоятке трона.

– Я готов, – сказал Виктор, гадая, что именно ему поручат.

– Спасти мир или зарезать младенца? – сказал он.

– Но почему мастерком? – сказал он.

– А в этом мальчике что-то есть, – сказала ее величество.

– Зови меня Баба Лиза, – сказала она.

– Да Баба Лиза – сказал Виктор.

– Малыш, младенцы в тесте и спасти мир от ядерной бомбы это прошлый век, – сказала она.

– Тем более, только у нас она и есть, – сказала она.

– А чего же тогда…? – сказал Виктор.

– Мы хотим всего лишь, чтобы ты отказался от своей русской идентичности, – сказала Баба Лиза.

– А что мне для этого надо сделать? – спросил Виктор.

– Для начала, – сказал принц.

– Харкни на Володьку, – сказал он.

– Последний несмирившийся русский уебок был, – сказал он с отвращением и ожесточением.

Мельком глянув на обложку протянутой ему книги —»… лашение на казнь», – Молдавский Олимпиец Виктор плюнул на нее. Потом – на книгу еще одного Володьки – «Табор уходит» название успел заметить. Плюнул на протянутый портрет русского императора, почему-то, Павла Первого. Хватит ли слюны, подумал Виктор. Пробило на башне полночь. Виктор вздрогнул. Баба Лиза улыбнулась одобрительно и сказала:

– Беспринципный, – сказала она.

– Настоящий русский, – сказала она.

– Ну, эти ваши фокусы мы все знаем, – сказала она.

– А теперь к главному блюду, – сказала она.

Откинулась на троне, задрала подол, раскинула пошире ноги и велела:

– Целуй, – велела она.

– Во имя традиций и европейского дискурса, – велела она.

– Целуй владыку Великобритании и домининов Канада, Австралия, Новая Зеландия и острова, – велела она.

Замерли в ожидании лорды. Снова пробило на башне полночь. Тут всегда полночь, догадался Молдавский Олимпиец Виктор. Разверстые ляжки Бабы Лизы не то, чтобы манили, напротив, источали… яд, страх и ненависть, совсем как в Лос-Анджелесе в одноименном фильме.

Словно распад колониальной формы управления выглядела черная дыра британского монархического империализма.

Виктор зажмурился… Донесся откуда-то голос лорда.

– Как записано в черных книгах Букингема, – сказал он.

– Когда последний русский склонится перед естеством Бабы Лизы, – сказал он.

– Часы на башне пробьют полночь последний раз и наступит Армагеддон, – сказал он.

– Так целуй же, – сказал он.

Виктор, преодолевая отвращение, подался вперед еще чуть-чуть…

– Целуй, – сказал сдавленным голосом какой-то милорд в красном фартуке.

– Целуй, – сказали хором остальные.

– Целуй, – прошептала Баба Лиза.

Виктор, раскрыв глаза широко, рванулся вперед, раскинул ноги старухи пошире и…

И замер.

* * *