Куликовская битва. Сборник статей

Помня об историческом прошлом, когда именно с Тверью пришлось выдержать наиболее ожесточенную и кровавую борьбу за Владимирское великое княжение, московское правительство, естественно, было обеспокоено и утратой его союзником Василием Кашинским тверского стола, и явными успехами энергичного Михаила Александровича. Объективный рост объединительных тенденций, наблюдаемый в разных княжествах Северо-Восточной Руси того времени, московские политики хотели использовать исключительно в своих целях, как правители других княжеств стремились использовать его в своих. И как только в Тверском княжестве обнаружилась оппозиция действиям великого князя Михаила, попытавшегося сразу же закрепиться в Семеновом уделе, поставив там крепость, в лице Василия Кашинского и брата Семена Еремея, Москва сразу же вмешалась в конфликт. Митрополит Алексей приказал тверскому епископу Василию рассудить князей. Но епископ принял сторону сильнейшего[271]. Открытое столкновение между Москвой и Тверью было несколько отложено из-за неожиданно возникшего московско-новгородского конфликта.

Летом 1366 г. новгородские ушкуйники организовали поход на Волгу, где разгромили пристань Нижнего Новгорода и ограбили многих русских и мусульманских купцов. В ответ Дмитрий перекрыл путь с Подвинья на Новгород через Вологду и захватил там новгородского боярина Василия Даниловича с сыном [272]. Это случилось зимой 1366 г. Мир с Новгородом был разорван.

Обострившиеся отношения с Тверью и Новгородом побудили московских князей к тесному сплочению. К тому времени умер младший брат Дмитрия Иван[273], и в московской княжеской династии остались два представителя мужского потомства Ивана Калиты: сам Дмитрий Иванович и его двоюродный брат Владимир Андреевич. Они и заключили в 1366 г. между собой союз, оформленный письменным соглашением, которое сохранилось[274]. Договор определял статус владений каждого князя, в том числе и на территории бывшего великого княжества Владимирского, провозглашал невмешательство одного в права другого, теснейшее дипломатическое и военное сотрудничество братьев перед лицом внешней опасности. Но при этом договор не был докончанием равноправных сторон. Князь Владимир признавал себя «братом молодшим», а Дмитрия — «братом старейшим», т. е. своим сюзереном. Важно и другое. Текст договора помогает понять, почему московский удельный князь поддерживал объединительную политику своего брата, был заинтересован в ее положительных результатах. Статья докончания: «А коли ми будеть гдѣ отпущати своихъ воеводъ из великого княженья, а кто будеть (пропуск 5 букв; может быть, «тамо»? — В. К.) твоихъ бояръ и слуг, тобѣ послати своихъ воевод с моими воеводами вмѣстѣ, без ослушанья»[275], — показывает, что на территории великого княжения жили бояре и слуги удельного князя, которые вместо с поселенными или проживавшими там же своими людьми должны были ходить под стягом князя Владимира. Удельный князь был кровно заинтересован в увеличении численности своих полков за счет населения великого княжения. И, хотя он не имел в этом княжении никакой власти, он охотно поддерживал права на него своего старшего родича. Ведь переход великого княжения в руки иной княжеской династии повлек бы за собой ликвидацию там владений бояр и слуг Владимира Андреевича. Кроме того, договор подчеркивал обязанность великого князя за верные союз и службу «кормить» удельного[276].

В 1366 г. произошло не только укрепление политического единства московских князей, но и укрепление в прямом, изначальном смысле этого слова самой Москвы. Сильно пострадавшая от большого пожара летом 1365 г., Москва в случае столкновения с серьезным противником представляла для него легкую добычу. Взрывоопасная ситуация 1366 г. побудила Дмитрия и Владимира к строительству каменного Кремля в Москве. «Тое же зимы, — сообщает московский летописец, — князь великыи Дмитреи Ивановичь, погадавъ съ братомъ своимъ съ княземъ съ Володимеромъ Андрѣевичемъ и съ всѣми бояры старейшими и сдумаша ставити город камень Москву, да еже умыслиша, то и сътвориша»[277]. Возведение каменных стен Москвы было первым случаем строительства значительной каменной крепости в Северо-Восточной Руси в послемонгольский период. Ставшая единственным на Северо-Востоке городом с каменным Кремлем, Москва превратилась в военный оплот своих князей. Связь их политики по отношению к другим княжествам со строительством Кремля не укрылась от современников. Враждебно настроенный к Москве тверской летописец отмечал: «Того же лѣта на Москвѣ почали ставити городъ камень, надѣяся на свою на великую силу, князи Русьскыи начата приводити въ свою волю, а который почалъ не повиноватися ихъ волѣ, на тыхъ почали посягати злобою»[278].