Куликовская битва в свидетельствах современников и памяти потомков

Новгородская Погодинская летопись содержит особую редакцию «Сказания о Мамаевом побоище», которую можно назвать сводной редакцией. Особенности ее изводов хорошо передают отношения к событиям 1380 г. составителя Новгородской летописи, работавшего в 1680–1690-х гг. Рассматриваемая переработка источника характеризуется стремлением к возможно большей точности и полноте в фактических сведениях и сокращением текста, бедного конкретной информацией. Причем в списках появляются фрагменты, имеющие явно фольклорное происхождение. Так, говорится, что «Ослебя же старец возложи на ся схиму и скоро изскочи из полка своего с палицею железною, и ударися на всю силу татарскую и би их улицами; и тому не видяху, како и где умре, и колко татар поби, токмо видяху, яко улицами татарове лежат, и познаша, яко безчисленное множество поби татар». В данном отрывке Ослябя получает явно эпические, былинные, фольклорные характеристики[1239]. Появление отрывков устного произведения в письменном памятнике может свидетельствовать о широком интересе в XVII в. к Куликовской битве.

Еще одним произведением, упоминающим события 1380 г., стало сочинение А. Лызлова «Скифская история», созданное под впечатлением походов под Чигирин и в Крым. Оно рассматривало Куликовскую битву как одно из звеньев длинной цепи столкновений оседлых народов с кочевниками[1240].

Осуществленный обзор откликов на Куликовскую битву в допетровской Руси позволяет сделать вывод, что события 1380 г. проделали сложный путь в восприятии русских людей, прежде чем заняли свое особое место в истории нашего Отечества.

Глава 10 Образ Мамаева побоища в общественном сознании России ХVIII–ХХ вв.

(Куликовская битва в восприятии Нового и Новейшего времени)

В России в годы реформ Петра I Великого произошел серьезный перелом в историческом сознании ее населения. Даже летоисчисление претерпело изменения: начало года было перенесено с 1 сентября на 1 января, а счет лет стал вестись не от сотворения мира, а по-европейски, от Рождества Христова. Не случайно сама эпоха получила наименование «века Петрова». Пафос петровских преобразований зиждился на разрыве с традицией, на отталкивании от прошлого. Россия входила в новый этап своего развития. Осмысление реформ требовало ответа на несколько вопросов: что есть Россия? С чего она началась? Каков ее путь? К чему она пришла? Каковы ее перспективы? Ответить же на эти вопросы без определения места России в мире было уже невозможно.

Желание ввести Россию в западноевропейское сообщество подталкивало к активному изучению всемирной истории, повседневному использованию ее образов. Не случайно Петр I Великий украшал свои дворцы и сады статуями, изображавшими античных богов, раскапывал стоянки первобытного человека в с. Костенки и надеялся найти здесь лагерь Александра Македонского[1241].

В 1703 г. во время торжественного въезда в Москву царь Петр I сравнивался с Геркулесом и, подспудно, с Александром Македонским, а его отец Алексей Михайлович — с Филиппом Македонским[1242]. Поиск примеров и героев из библейской и отечественной истории переместился в Античность. При этом в школах петровского времени господствовали прагматизм и утилитаризм и истории как учебного предмета не было, молодежь учили прежде всего «сколько до инженерства и шкиперства принадлежит»[1243].

Петр I Великий понимал значение отечественной истории в формировании государственной идеологии. Он старался использовать ее в деле утверждения своих преобразований. Однако в петровское время издавались и получали одобрение лишь книги по истории современности («Гистория Свейской войны», «История императора Петра Великого»). Дело в том, что Новое время, властно вторгавшееся в Россию, требовало иного подхода к прошлому. Государь пытался постичь светскую и рационалистическую картину европейской истории. Не случайно он внимательно следил за переводом сочинения крупного немецкого философа, правоведа и историка Самуила Пуффендорфа «Введение в историю знатнейших европейских государств с примечаниями и политическими рассуждениями»[1244].

В отечественной истории такого подхода к материалу еще не было выработано, и первая печатная книга по истории России — «Синопсис» Иннокентия Гизеля — не могла удовлетворить потребность в распространении нового мироощущения через историю. Царь-реформатор считал необходимым составить новое учебное пособие по истории России[1245]. Но написанные по его повелению труды А. И. Манкиева и Ф. П. Поликарпова не удовлетворили царя, они не были изданы и распространялись в рукописной традиции. Правда, отдельные, очень выгодные в пропагандистской кампании образы русской истории (сражавшийся со шведами святой великий князь Александр Невский) и были востребованы Петром I (организовано перенесение мощей святого князя в Петербург, учрежден в его честь орден), чаще царь пытался соперничать с Александром Македонским[1246].