Куликовская битва в свидетельствах современников и памяти потомков

К кругу памятников, посвященных Мамаеву побоищу, относится и прорисовка иконы «Явление Николы на дереве князю Дмитрию Ивановичу перед Куликовской битвой», датируемая по бумаге и почерку приписок 1680–1690-ми гг.[1227] Кажется, что можно еще более уточнить время создания иконы. Башни Московского Кремля, изображенного на заднем плане, за исключением Спасской башни, еще не имеют высоких шатров. Высотные шатры на них возникли в последней четверти XVII в. (Боровицкая получила шатер в 1666–1680-х гг., Арсенальная и Водовзводная — в 1672–1686 гг., Беклемишевская — в 1680 г., Набатная — в 1676–1686 гг., Троицкая — в конце XVII в., Никольская в XVII в. так и не получила шатра)[1228]. Следовательно, икона, с которой была сделана прорисовка, была написана до начала последней трети XVII в. На иконе, помимо самого явления образа, на заднем плане переданы два основных момента русско-ордынского противостояния — выступление русской рати к Дону и погоня за убегающим неприятелем.

Вероятно, такое пристальное внимание к Куликовской битве связано и с ее 300-летним юбилеем, а также с Чигиринской войной. Традиции подробно («повествовательно») изображать Куликовскую битву достаточно глубоко укоренились в русском быту и в последующие эпохи нашли свое развитие в народном лубке[1229].

С празднованием 300-летнего юбилея, вероятно, связано и создание новых редакций «Сказания о Мамаевом побоище». Так, в третьем издании Синопсиса (краткого изложения русской истории с древнейших времен до 1670-х гг.) был помещен рассказ о Куликовской битве, составленный на основе Распространенной редакции «Сказания о Мамаевом побоище»[1230]. Ссылаясь на то, что книга, имевшая на титульном листе указание на ее издание в 1680 г., на самом деле была напечатана в самом начале 1681 г.[1231], В. А. Кучкин именно этим годом (1681) датировал и помещенную в этой книге переделку памятника. Однако сама ошибка в указании на год издания на титульном листе «Синопсиса» представляется неслучайной. Очевидно, основная работа по созданию новой редакции «Сказания» и набора всей книги была проделана ранее — в 1680 г.

Автор новой редакции «Сказания», возможно, использовал два списка этого памятника, о чем свидетельствуют варианты к прозвищам некоторых героев, приводимые в Синопсисе («Захарию Тутчева, или Тушинина», «Данило Велевуж, или Белеутяк»). Один из списков принадлежал к Распространенной редакции «Сказания», откуда автор Синопсиса пропускал слова рассказа о посольстве 3. Тютчева; другой был списком Основной редакции, вслед за которой был пропущен рассказ об участии в событиях 1380 г. новгородцев[1232]. Киевские книжники пропустили первые 6 глав «Сказания» в Распространенной редакции, исключили целый ряд эпизодов, сократили длинные тексты молитв, плача, речей. Но при этом в текст были внесены добавления, призванные подчеркнуть благочестие великого князя Дмитрия Донского, обеспечившее его победу, и осудить Мамая как мусульманина, следовательно, ислам и другие религии. Так, в обращении московского князя к полкам есть вставка «Возрете на древня роды и видите, кто убо верова Господеви и постыдеся? Или кто призва его и презре и? Зане щедръ и милостивъ Господь, спасетъ въ время скорби»[1233].

При описании того, как Мамай, видя свое поражение, начал призывать своих богов, в том числе и «великаго пособника своего Бахмета», автор редакции Синопсиса уточняет: «Мнимого великого пособника своего Бахмета». В результате текст стал более сжатым, более ясным и логичным, что и сделало Синопсис весьма популярным чтением по русской истории в XVIII — начале XIX в., а помещенный в нем рассказ о Куликовской битве — основным источником знаний о ней[1234]. Не случайно, что в общественной памяти в качестве противника Александра Пересвета закрепился татарский богатырь Челубей, впервые упомянутый в Синопсисе, в то время как в ранних редакциях он именовался иначе (печенегом, Темир-мурзой и т. п.).

В самом начале 80-х гг. XVII в. возникла новая редакция «Сказания о Мамаевом побоище», известная под названием «Книги о побоище Мамая, царя Татарского, от князя Владимирского и Московского Димитрия». Составление этой редакции Л. А. Дмитриев приписывал Феодосию Сафоновичу[1235], но, как убедительно показал В. А. Кучкин, автором данной редакции являлся Пантелеймон Кохановский[1236].

В конце XVII в. своеобразное описание войны 1380 г. появилось в Новгородской Забелинской летописи. Оно составлено из «Сказания о Мамаевом побоище» (основа), «Летописной повести о Куликовской битве» и сведений целого ряда местных записей о Куликовской битве[1237]. Из особенностей данного текста следует отметить то, что в нем не только рассказывается о прибытии новгородского войска на помощь великому князю Дмитрию Ивановичу, но сообщено также (в отличие от других источников), что последний отправил перед этим гонцов в Великий Новгород с призывом принять участие в отражении полчищ Мамая[1238].