Кулинарная битва

Другое дело – верность Аманде. Ее у Мэй не было. Аманда ни за что не сказала бы Сабрине про дом, если бы Мэй ее не предала, если бы не выдумала свою идиотскую историю о краже рецепта и не свалила бы все на Аманду. Барбара, наверное, обо всем этом знает, а если не знает, то ей скоро расскажут. Хотя какое ей дело до младшей дочери – у нее старшенькая всегда в любимицах ходила.

Нечего им обеим сочувствовать! Да ничего особенного и не случилось. Мэй в два счета у матери хлам расчистит. Теперь материнскими проблемами заниматься ее очередь. Аманда все эти годы туда ходила, когда уж совсем невмоготу становилось: то придет гниль выбросить, чтоб мать не съела чего случайно и до смерти не отравилась, то хотя бы проходы освободит, чтоб через завалы могла к двери пробраться, если пожар случится. а Барбара ее честила, чтоб не вмешивалась не в свое дело. Аманда ей вообще там была не нужна. Давно пора было мать в покое оставить.

Так что пусть теперь Мэй разбирается. Ничего страшного не произойдет. Они с Мэй не маленькие девочки, которых можно отобрать и Барбару родительских прав лишить. Они взрослые, и Барбара взрослая. И пора ей на свою свалку здраво взглянуть.

Аманда повернулась к Фрэнки и вспомнила слова Мэй: «Не делай того, о чем не хочешь, чтобы люди знали».

Фрэнки посмотрела на мать, и глаза у нее расширились:

– Это ты им сказала? Ты?

Гас остолбенело глядел на Аманду:

– Мам, ты что? Правда?

Аманда медленно кивнула.

– Но они же отберут у бабушки Пэтчес! – охнула Фрэнки. – Бабушка ее так любит. Мам, как ты могла им это позволить?!

– Что «это»? Я им ничего не позволяла. Я понятия не имею, как они в дом проникли. Но про свинарник им знать было надо. Вы что, не хотите выиграть? – оправдывалась Аманда. – Это же все правда. Бабушкин дом – настоящая помойка. а она там для «Мими» печет пироги.

Кстати, не только пироги. Свои знаменитые лимонадные торты на каждый день рождения и Гасу, и Фрэнки, и даже ей, Аманде. И овсяное печенье с шоколадом, которое на всех детских праздниках быстрее всего расходится.

– Как можно сравнивать «Фрэнни» и «Мими», если люди об этом не знают?! – Аманда ощутила прилив праведного негодования. Если им можно врать про нее, почему ей нельзя сказать о них правду?

– Но ты не могла не знать: они найдут способ внутрь пробраться! – Гас на нее почти кричал. – Они всюду снимают! Всюду свой нос суют!

– Вы уж меня простите, но я не могла не сказать.

Почему не могла, они еще не знают. Но объяснять им Аманда сейчас не в силах.

– Они про меня и про Нэнси всякое рассказывают. И то, что они рассказывают, ничего общего с реальностью не имеет.

Она протиснулась мимо Фрэнки к двери, зная, что, если войдет внутрь, у детей хватит здравого смысла не выяснять отношения перед камерами. Они все равно сами узнают. Но сейчас можно наконец спокойно пойти обслуживать посетителей и подавать им этих чертовых цыплят?

Какой, к черту, спокойно! Рассаживая народ за столики, проходя по залу, она все сильнее чувствовала себя под прицелом. Нэнси всегда запрещала работникам «Фрэнни» в рабочее время иметь при себе телефоны, но Аманда прекрасно видела, как втихаря их передают из рук в руки и прячут, едва завидев ее или Нэнси. Пинки Хекард съязвил о пирогах с мышиными какашками в «Мими». Она с Пинки вместе ходила в школу. Он ластики ел. А теперь его мамаша руку Аманде жмет, соболезнует:

– Бедная твоя мама, бедная. Хорошо хоть, у нее есть те, кто готов ей помочь, но все равно, тяжело ей, ох как тяжело.

О рецепте никто и не заикнулся. Никто, похоже, про цыплят не знает. Ничего, успеется.

Наступило затишье, и Мари-Лаура подошла, прислонилась к Амандиной стойке распорядителя, косясь на ближайшие камеры, принялась ее пристально разглядывать. Сказала:

– Молодец, подружка. Это твоих рук дело? Или Мэй с Барбарой проговорились?

– Я не хотела. Я «Фрэнни» защищала, а оно само как-то вырвалось. Мне даже в голову не пришло, что люди могут о собаке начать беспокоиться. И что «Войны» снимать там будут – тоже не знала.

Мари-Лаура закатила глаза – точь-в-точь Сабрина.

– Это ты-то не знала?! Не придуривайся! – фыркнула она. – Кому, как не тебе, знать! Но кто тебя обвиняет? Подумаешь, отомстила маленько, расплатилась за все те годы в ее засранном доме. А сестрице твоей всю эту срань разгрести – раз плюнуть. Но ты, конечно, ловко запустила лисицу в курятник, это я тебе точно говорю. В курятнике-то у вас тесновато стало. Пора курочек разогнать немного.

Заявление о том, что она все сделала сознательно, Аманда проигнорировала. Как ей докажешь, что нарочно она Сабрину к матери не посылала?

– Мне твои аналогии не нравятся. Нет нужды никому быть съеденным.

– Ты уверена? – Мари-Лаура отдала Аманде бокал вина и направилась к себе в бар. Но не оставить за собой последнее слово она не могла. – Должна тебе честно сказать, не вижу, чтоб при нынешнем раскладе все курицы остались целыми и невредимыми.