Культ

Лили прижалась носом к мягкому меху Боба. Плюшевого медведя подарила Ханне бабушка на третий день рождения. Это был золотистый медведь с карими глазами и носом сердечком. В то время Ханна обожала смотреть «Боба-строителя», отсюда и имя медведя. Она полюбила его с первого взгляда. С того дня она спала с медведем каждую ночь и даже брала с собой на ночевки к подружкам. Боб был ее любимой игрушкой. Опорой и молчаливым лучшим другом. Когда хотелось плакать после ссор с друзьями, у Боба всегда был на готове сочувствующий взгляд и успокаивающие объятия. На прошлое Рождество Ханна попросила туалетную воду «White Musk» от «The Body Shop» и теперь перед уходом в школу душилась у себя перед зеркалом, а потом поворачивалась к своей подушке, где занимал почетное место Боб, и обильно опрыскивала его тоже.

Плюшевый медведь пах Ханной. В каком-то смысле он и был Ханной. И мамой, которую Лили уже потеряла.

Она не может потерять еще и Ханну.

Лили уткнулась носом в растрепанный мех. Она никак не могла нанюхаться. Не могла отпустить игрушку. От мысли о том, что она больше никогда не понюхает волосы или кожу Ханны, наворачивались новые слезы. Она прижала к лицу одеяло Грега. Оно пахло ее маленьким мальчиком. Это одеяло, эта комната. Она представила дом без Ханны и Грега. Подумала, каково будет никогда не обнять и не поцеловать их снова.

Лили встала и скрепя сердце посадила Боба обратно на подушку Ханны. Жжение в груди как будто усилилось. Она сбежала вниз по лестнице, на кухню.

— Надо что-то делать.

— Что например?

Джон поднял голову от телефона. Он все еще был в пижаме. Сгорбившись, сидел над кухонной барной стойкой, сжимая в мозолистых ладонях чашку кофе.

— Например… я не знаю… идти искать их или еще что!

— Полиция уже делает это. Их машины повсюду. И вертолеты тоже.

— Им надо еще раз поговорить с Авророй, но они не будут.

— Лили, надо довериться им. Полиция знает, что делает, — сказал Джон, потирая шею сзади.

— Не каждый может понять, когда дети врут. Больше некому было написать Грегу такое письмо. Надо надавить на нее, чтобы добиться правды, но они побоятся. Она что-то знает, я уверена.

— Тогда почему бы тебе не позвонить Аврориной маме. Как там ее зовут?

— Фелисити.

— Да, позвони Фелисити и попроси поговорить с Авророй по телефону.

Лили провела ладонями по лицу.

— По телефону она просто соврет. Нет. Мне надо поехать туда. Спросить ее лично.

— Надо сохранять спокойствие, — сказал Джон.

Лили бросила на него убийственный взгляд.

— Спокойствие? Джон, наши дети пропали. Они неизвестно где, им страшно. Возможно, больно. Как ты можешь предлагать мне сохранять спокойствие?

Он развел руками, словно не зная, что еще можно сделать.

Лили повернулась к кухонному окну. Рассветное солнце ослепительно сияло. Безжалостный огненный шар на слишком идеальном небе.

— Поверить не могу, — сказала она.

Джон ничего не ответил. Она огляделась вокруг. Он снова обхватил голову руками.

— Джон?

— Да.

— Я должна что-то делать. Я не могу просто сидеть сложа руки.

Джон посмотрел на нее. Вздохнул.

— Знаю. Я тоже хочу что-нибудь делать, но сержант Филдинг сказала нам оставаться здесь, на случай если дети вернутся.

— Но они не вернутся, да?

Его нижняя губа задрожала. Глаза наполнились слезами.

— Прости меня. Прости меня, Лил.

— За что?

— Что был хреновым отцом и еще более хреновым мужем. Если бы я не был все время в дурном настроении, ты разбудила бы меня, когда услышала дверь, и…

— И что? Ты бы проверил дверь?

Она ждала, сердце лязгало о ребра.

— Нет. Ты не слушаешь. Я не об этом. Я пытаюсь…

— Не надо. Я не хочу это слышать, — огрызнулась она, быстрым шагом выходя из комнаты.

Взбежав по лестнице, Лили остановилась перед спальней Ханны. Сердце билось так быстро, что на секунду она испугалась, что ее тело не выдержит. Она наклонилась и опустила голову между коленей. Услышала шаги за спиной. Ощутила руки Джона на плечах.

— Дыши. Все будет хорошо.

Она позволила ему завести ее в комнату Ханны. Джон усадил ее на кровать и опустился на корточки перед ней, положив горячие ладони ей на колени.

— Лили? Лил, посмотри на меня. Я собираюсь спросить у тебя кое-что, и ты должна ответить мне правду, хорошо?

Она подняла глаза и сморгнула слезы.

Джон ласково смотрел на нее.

— Ты опять забыла свои таблетки?

Внутри полыхнул гнев, и она толкнула его в грудь, отчего он упал попой на пятки.

— Ты спрашиваешь меня об этом сейчас? Ты с ума сошел?

Она понимала, что психует, но раскалывающаяся голова и стресс, словно яд, подпитывали ее внутреннюю стерву.

— Прости, — сказал он, вставая, — но мне надо знать. Ты ведешь себя немного…

— Эмоционально? Обеспокоенно? Кто вел бы себя иначе в такой ситуации, Джон?

Она прошла мимо него, сбежала вниз по лестнице, надела кроссовки и рывком распахнула входную дверь. Не говоря ни слова, шагнула в резкий солнечный свет и захлопнула дверь. Если Джон не собирается ничего делать, остается только она. Он может оставаться дома и ждать Ханну и Грега — которые никогда не придут. Она отправится искать их и знает, с чего начнет.