Культ

Любовь тут же пригнулась в стойле Юпитера и услышала, как двое людей впились друг другу в губы. Ее затошнило от противных сосущих звуков. Выглянув из-за двери стойла, она широко разинула рот, узнав целующихся: Благочестие, средняя дочь Надежды, которой всего четырнадцать лет, и Усердие, муж Верности, который старше даже Дядюшки Спасителя и вполовину не так хорош внешне. Он похож на мопса и к тому же лысый. Какая нелепость. Нет, хуже, это неправильно. Усердие женат на Верности. Подобное недопустимо. Это признак нечистоты. Они оба должны понимать. Особенно Благочестие. Только в прошлом месяце Надежда говорила о нечистоте измены. Но Благочестие слабая, как и многие из них. Слабая и эгоистичная. Слишком слабая, чтобы преданно служить общему делу, слишком эгоистичная, чтобы следовать немногим простым правилам и посвятить себя их великому путешествию.

Любовь с горечью покачала головой. Сначала мама и Смирение, а теперь вот. Потом ее губ коснулась улыбка: Верность заслужила это, ведь она тоже планирует уехать и собирается забрать с собой единственного ребенка Усердия. Что ж, хорошо. Так ей и надо. Если она собирается бросить общину и пойти против правил самого чистого человека на земле, то заслуживает страдать от неверности мужа.

Любовь наблюдала за целующимися Благочестием и Усердием. Она хмурилась и жевала прядь волос, испытывая одновременно отвращение и любопытство. Она представила, как целует Дядюшку Спасителя, и чувственный жар прокатился по телу и собрался в самом низу живота, отчего стало тепло и щекотно.

— Кажется, я не… в смысле, я не уверена, что готова, — задыхаясь, произнесла Благочестие и отстранилась. Ее щеки раскраснелись, словно вишни, но брови хмурились.

— Поцелуй меня. Ты же знаешь, что тебе это нравится, — сказал Усердие, притягивая ее лицо обратно к своему.

Они целовались еще несколько секунд, потом Благочестие дернула головой.

— Прости. Я просто… это неправильно. Я не могу.

— Можешь. Не думай ни о ком. Думай только о нас. — Усердие положил руки ей на талию и посмотрел в глаза. — Посмотри, что ты со мной делаешь. Я хочу тебя. Ты нужна мне.

Он посмотрел вниз. Благочестие проследила за его взглядом и вздрогнула, увидев, как топорщатся его брюки. Любовь тоже дернулась от удивления. Неужели? Благочестию всего четырнадцать лет.

Кровь Любови закипела от гнева. Она впилась ногтями в ладони и подавила порыв выбежать из стойла и надавать затрещин обоим идиотам.

Благочестие отошла на шаг.

— Нет. Прости, Усердие. Я не готова. Мне страшно.

«Хорошо», — подумала Любовь, немного расслабившись. Хорошо. Благочестие оказалась не такой глупой, как она думала.

Усердие сократил расстояние между ними.

— Не волнуйся, сладкая. Я тебе покажу. Я буду очень нежным. Видишь?

Он провел ладонью по ее талии и вверх к маленькой груди.

Благочестие ахнула и отпрянула. Каблук звякнул о металлическое ведро, и она упала на пыльный пол, расклешенная юбка платья задралась, оголив худенькие жеребячьи ножки, отчего она казалась еще младше, чем была.

Она неловко засмеялась и отбросила русые кудри с глаз.

— Я такая неуклюжая. Поможешь мне встать? — спросила она, протягивая руку.

Но Усердие не помог. Вместо этого он стиснул протянутое запястье, прижал его к полу возле ее головы и оседлал ее бедра.

Благочестие открыла рот, чтобы закричать, но Усердие зажал ее губы ладонью. Он улыбался, явно наслаждаясь ее страхом.

Нахмурившись, Любовь сунула в рот прядь волос и прикусила.

Глава 28 Перлайн

Наши дни

Добравшись до офиса, Перлайн сообщила команде заключение Дженет Уэзерби и подошла к столу Диббса.

В помещении было слишком жарко. Одинокий вентилятор на последнем издыхании вяло боролся с теплым воздухом, одновременно открытые окна способствовали поступлению бо́льшей влажности. Рубашки сотрудников промокли от пота; наморщив лбы, люди сосредоточили все усилия на спасении жизней двух невинных детей. К стене прикололи фото Ханны и Грегори, а также Майка Гибсона.

Рядом с ноутбуком Диббса валялись обертки от конфет, больше всего он любил мятный холодок. Одним плавным движением смахнув фантики в мусорную корзину, Диббс вручил ей копию письма, которое Вудсы обнаружили в комнате сына.

— Как ты и ожидала, родители в шоке. Оба убеждены, что его написала лучшая — и единственная — подруга Грегори, Аврора Уайт, но Фелисити Уайт, ее мать, говорит, что Аврора никогда не видела это письмо и даже не писала Грегори раньше. Очевидно, она могла соврать, но полиция обыскала дом, и там никого нет, кроме матери с дочерью.

Перлайн перечитала письмо и посмотрела в его обеспокоенные глаза:

— Что насчет остальных одноклассников?

— Навестили почти всех. Безуспешно.

— Ясно. Надо поговорить с его учительницей.

— Уже. Ее сейчас опрашивают.

Перлайн вытерла лоб.

— Ладно. Письмо может оказаться тупиком, учитывая, что Радж и Гибсон погнались за детьми в лес, но нам надо знать, кто его написал.

— Согласен.

Диббс коснулся ее руки:

— Эй, ты как, держишься? Ты что-нибудь ела?

— Я в порядке.

Не убирая руки, он открыл ящик стола, достал мятную конфетку и протянул ей.

— Вкусняшку?

Она покачала головой: