Культ

Эта женщина сумасшедшая. Это видно по ее глазам: убежденность в своей правоте, в том, что Лили и любой, кто не разделяет ее убеждений, безумен. Безумен, никчемен и стоит у нее на пути. Никакие слова не заставят Любовь передумать. Ущерб нанесен очень давно. Кем или чем, Лили не знает, и ей все равно. Все, что ее заботит, это разговорить чокнутую суку.

Лили похромала вперед.

— Нет ничего важнее, чем жить вечно, — сказала Любовь, — как всегда говорил мой муж, цель оправдывает средства.

Лили уставилась на нее. Она не отправляла Грега в руки этой сумасшедшей, эта чужачка обманом проникла в их жизнь и забрала его, потому что свихнулась. Это не комплекс бога, это что-то другое. Что-то глубокое и темное, чего ей никогда не понять.

Она смотрела в безумные глаза женщины.

— Может, я и не лучшая мать в мире, но я люблю своих детей.

Любовь моргнула и склонила голову набок. Волосы упали на лицо, но не смогли скрыть промелькнувшее замешательство.

— К чему это вы? — спросила она, крепче сжав нож.

Лили замялась. В общем-то, ни к чему. Она просто тянет время. Если она сумеет заговорить Любовь, то может быть полиция успеет помочь.

Умоляя взглядом, она ковыляла ближе к фургону, подняв руки. Бедра опоясывала боль. Невидимая игла расковыривала мышцы по кусочку.

Любовь прищурилась. На виске билась венка.

— Уходите, и я позволю вам жить.

— Вы бы ушли, если бы кто-то удерживал вашу дочь?

— Да, если бы это значило, что я выживу. Конечно ушла бы. Любой ушел бы. Надо быть сумасшедшим, чтобы не уйти.

Лили моргнула от иронии. Бедро жгли раскаленные угли. Тело потряхивало.

— Вы ошибаетесь. Настоящие родители никогда не оставят своего ребенка в беде. Большинство умрет, чтобы защитить своих детей, и я в том числе. Для меня в мире нет ничего важнее Ханны и Грегори. Так что я не уйду, потому что не могу. Я не могу позволить такому чудовищу, как вы, навредить моим детям. И не дам. Я лучше умру, чем увижу, как они страдают.

Любовь обвела языком десны. Она так крепко сжимала нож, что побелели костяшки пальцев. С ее губ сорвался лающий смех, и она перевела взгляд на деревья.

— Слишком поздно. Безмятежность уже сделала это.

— Сделала что? — прохрипела Лили.

Любовь наблюдала за ее лицом.

— Освободила их.

— Что вы имеете в виду? Она отпустила их? Куда? Где они?

— Не в этом смысле, — сказала Любовь. — Она закончила их страдания.

Лили нахмурилась, силясь понять, что значит «закончила их страдания»? Так говорят люди про домашних животных, когда усыпляют их…

И тут ее ударило понимание. В голове зашумело. Фургон будто накренился.

— Нет. Я вам не верю.

Но даже произнося эти слова, Лили видела правду в глазах Любови. Ее мир рухнул, и она упала на колени. В легких не осталось воздуха, как не осталось его в лесу и вообще в целом мире. Сознание погасло. Перед ней разверзлась абсолютно черная бездна, бесконечная и ужасающая.

Любовь наблюдала за ней пустыми глазами, склонив голову.

— Мне жаль, но это к лучшему. Они все равно рано или поздно умерли бы из-за той жизни, что вы выбрали для них.

Зрение Лили затуманилось.

— Убейте меня.

— Что?

— Сделайте это. Просто убейте меня.

Любовь заколебалась. Она посмотрела на нож в руке и улыбнулась.

— Не волнуйтесь, если вы вскоре не доберетесь до больницы, то умрете. Я и так уже потеряла слишком много времени.

Она развернулась, а Лили подняла голову: ей вдруг показалось, что внутри фургона раздался какой-то звук.

Любовь так и застыла вполоборота, ее спина напряглась.

— Мамочка?

Лили вздрогнула. Ее голова повернулась на тихий голос.

— Мамочка?

«Мой малыш жив».

— Мамочка!

Любовь поморщилась. Лили бросилась вперед, впечатав женщину спиной в фургон. Любовь сопротивлялась, шипела и рычала, колотя кулаками по голове Лили. С губ Лили сорвался животный крик. В горле стояла кровь. Она ослепла от слез. Края сознания затягивала чернота, но она цеплялась за реальность.

«Не… останавливайся».

Хотя каждая клеточка тела молила о пощаде, она заставляла руки подниматься и опускаться, тело двигаться и сражаться, разум работать.

Через несколько секунд Любовь осела. Она застонала и перестала сопротивляться.

Лили покачнулась.

— Грег? Детка?

— Мамочка!

Дрожа всем телом, она на четвереньках заползла в фургон, подняла руку и тронула дверь. Та открылась.

Внутри, на кровати сидел Грег. Связанный.

«Живой».

Он протянул к ней ручки. Он что-то говорил, но она не могла сосредоточиться, не могла понять. Его слова звучали приглушенно, как будто кто-то забил ее уши ватой.

Лили потянулась к нему и закричала, когда спину прошило болью, словно раскаленной кочергой. Она обернулась. Любовь выдернула нож из ее плеча, перелезла через нее на матрас и занесла нож над головой Грега.

В просвете между рукой и головой Любови Лили видела расширенные глаза Грега, который понял, что сейчас случится. Она попыталась двинуться, но поврежденное плечо сделало это невозможным.

Грег привязан к кровати. Ему не сбежать. С криком он отползал, пока не уперся спиной в стену. Любовь подобралась ближе к нему, волосы струились по лицу, словно нефть.