Культ некомпетентности

И наконец, учителя еще более утвердила во всех демократических убеждениях политическая ситуация во Франции. Странная вещь, аномалия, приводящая в замешательство, но при всех правительствах в XIX веке (особенно, надо отдать ему должное, при теперешнем) ничто не ущемляло свободы преподавателей высшей и средней школы, чего не скажешь о народных учителях. Преподаватель высшей школы, особенно после 1870 года, может обучать чему угодно, лишь бы он не проповедовал безнравственность и неуважение к своей стране и её законам. Он может даже оспаривать эти законы, не призывая, однако, их нарушать, коль скоро они не отменены. Свобода отстаивать свои политические, общественные и религиозные взгляды у него полная. Препятствуют ему временами лишь студенты, выражающие другие точки зрения. Примерно такой же свободой пользуется преподаватель средней школы. Его ограничивает, да и то весьма относительно, только необходимость следовать программе. Каким образом он будет её освещать, никого не тревожит. Ему доверяют.

При этом власть имущим никогда не приходило в голову поинтересоваться, за кого голосует преподаватель высшей или средней школы, или тем более просить его агитировать за угодного им кандидата.

А вот в случае простого учителя всё наоборот. Начать с того, что его назначает не его руководство в лице ректора или министра образования, а префект, то есть, по существу, министр внутренних дел, ведающий в правительстве политическими делами. Другими словами, при назначении должностных лиц народом, о котором мы говорили выше, в данном случае одним посредником меньше. Политическую волю народа на данный момент олицетворяет собой министр внутренних дел. Именно он через префектов и назначает народных наставников. Таким образом, их выбор определяется политической волей народа. И лучшего способа дать им это понять нет, это и хорошо, надо же предупредить людей, что их выбрали по политическим соображениям и что они обязаны выражать интересы некой политической силы.

Они их и выражают, во всяком случае в первую очередь. Учителя зависят от префектов, те во многом зависят от депутатов. И хотя назначают учителей не депутаты, именно с подачи депутатов их переводят с места на место, продвигают по службе, подвергают опале, частыми перемещениями могут обречь на голод и так далее. Принимая во внимание то, в какое непростое, деликатное положение ставит учителей такая зависимость, можно сказать, что им необходима хоть какая-то уверенность в завтрашнем дне, гарантия, хоть частичная, что их не сместят. Такой гарантии у них нет. У преподавателей высшей школы есть, хотя они в ней не нуждаются, у преподавателей средней школы, в общем, тоже есть, а у простых учителей — нет.

Они полностью во власти политиков, которые превращают их в агитаторов, рассчитывая, что они повлияют на электоральные предпочтения сограждан, и не прощают учителям, когда те не оправдывают их надежд.

В результате большинство учителей добровольно стали демагогами и с рвением и энтузиазмом выполняют юлю властей. Другие делают то же самое против воли. Таковы правила игры.

При сложившихся обстоятельствах демагогами становятся и люди, к демагогии никак не предрасположенные. Как говорил Ожье: «В драке не бывает наемников». Брошенные иногда даже против желания в самую гущу схватки, вынужденные хотя бы делать вид, что тоже в ней участвуют, они получают удары от противника, после чего включаются в борьбу уже сознательно. Кончается тем, что люди принимают те идеи, которые им навязывают. Молодого учителя с ходу объявляют демагогом, как только он появляется в деревне. Он не может возразить, противная сторона встречает его враждебно, проходит год — и демагог он уже злостный.

Итак, демократия согласна лишь на образование, которое упрочивает её положение, но при этом усугубляет её недостатки.

— Демократии лучше бы не очень верить в свое могущество, сомневаться в нем, думать, что оно имеет свои границы. Людей же приучают безоговорочно принимать догму об абсолютной власти народа.

Демократии хорошо бы в какой-то степени понять, что равенство противоестественно, что нельзя заставить природу установить «действительное равенство между людьми», что народ, который учредит такое равенство — а это в принципе возможно, — разделит судьбу тех, кто пытается жить наперекор законам природы. Людей тем не менее учат, что равенство только тогда равенство, когда оно полное (в общем, так оно и есть), абсолютное, когда оно касается состояния, социального положения, способностей, роста, телосложения, и что надо делать всё возможное, лишь бы полная уравниловка восторжествовала.

Это тяжелое бремя трудно вынести, поэтому демократам надо было бы развивать чувство патриотизма. Между тем людей учат, что военная служба — постылое наследие мрачного варварского прошлого, которое должно исчезнуть в лучах принесшей мир цивилизации.

Одним словом, используя выражение Аристотеля, на народ обрушивают демократию в чистом виде, как в свое время демагоги обрушивали её на головы афинян; и там, где ожидали найти снадобье, получали отраву.