Культура русского старообрядчества XVII—XX вв. Издание второе, дополненное

Щаповская концепция старообрядчества, изложенная им в работах «Русский раскол старообрядчества» и «Земство и раскол», коренным образом отличалась от официальных схем «обличительной» доктрины, господствовавшей в историографии старообрядчества. Щапов исследовал старообрядчество с просветительских, либеральных позиций, опираясь на философию Гегеля. Историк поставил вопрос о старообрядчестве как способе религиозной и гражданской жизни значительной части народа, не сводя всю проблему только лишь к обрядовым разногласиям, а развертывая широкую картину, объединяющим названием которой стало понятие «дух народа». По мнению Щапова, старообрядчество представляло собой «общинную оппозицию податного земства против всего государственного строя – церковного и гражданского, – отрицание массою народною греко-восточной никонианской церкви и государства, или империи всероссийской, с ее иноземными немецкими чинами и установлениями». Труды Щапова по старообрядчеству были высоко оценены историком С. М. Соловьевым и, безусловно, оказали влияние на подход к истории раскола даже «официальных» историков.

Идеи А. П. Щапова получили дальнейшее развитие и углубление в творчестве историка В. В. Андреева. В своем труде «Раскол и его значение в народной русской истории» (1870) Андреев рассматривает старообрядчество скорее как политическую «земскую» силу, нежели духовную.

Знаменитым историком Николаем Ивановичем Костомаровым (1817—1885) было написано исследование «История раскола у раскольников» (1871). Главная идея этой работы состояла в том, что старообрядчество – это чисто народное движение. Историк видел в старообрядчестве крупное явление народного умственного прогресса («раскол расшевелил спавший мозг русского человека») и доказывал, что «в нашей истории раскол был едва ли не единственным явлением, когда русский народ, – не в отдельных личностях, а в целых массах, – без руководства и побуждения со стороны власти или лиц, стоящих на степени высшей по образованию, показал своеобразную деятельность в области мысли и убеждения». По мнению Костомарова, значение старообрядчества в русской истории – «народно-образовательное», поскольку оно заставляет преданных религии старообрядцев в поисках правды изучать как Священное Писание, так и различную литературу по этим вопросам.

Одним из видных защитников старообрядчества был известный писатель-публицист, этнограф Александр Степанович Пругавин (1850—1920). Его труды представляют «народнический» подход к изучению старообрядчества. В своих трудах о старообрядчестве Пругавин выступал за «безусловную веротерпимость и полную равноправность» старообрядцев и доказывал «тесную связь вопроса о расколе со всеми вопросами нашего общественного быта, которые относятся до правового и экономического положения народа». Столкновения и знакомства с многочисленными последователями различных старообрядческих согласий на крайнем севере возбудили в Пругавине желание заняться изучением последних, результатом чего была его первая печатная статья «Знаем ли мы раскол?» (1877), за которой последовал ряд других, напечатанных в периодике.

Пругавин считал, что «раскол не пропадет бесследно навеки, не рухнет, как обветшалое здание, – нет, – он будет жить, он свое дело сделает. Православие в этом положении, в каком оно находится, в глазах народа падает все ниже и ниже. Раскол становится верой, религией русского народа. Это движение внесет в сознание народных масс новые здравые идеи, поставит новые жизненные идеалы». Подобные взгляды показались правительству и новообрядческому духовенству настолько крамольными, что две попытки Пругавина собрать свои статьи по расколу в отдельном издании окончились неудачей. Книга «Раскол внизу и раскол вверху. Очерки современного сектантства» (1882) была уничтожена по постановлению комитета министров; книга «Отщепенцы. Староверы и нововеры. Очерки из области религиозно-бытовых движений русского народа» (1884) уничтожена по требованию духовной цензуры, а самому писателю запрещено в дальнейшем выпускать труды в области старообрядчества. В отдельном издании появилась лишь одна из работ Пругавина – «Раскол – сектантство. Материалы для изучения религиозно-бытовых движений русского народа. Выпуск I. Библиография старообрядчества и его разветвлений» (1887).

Только с 1903 году А. С. Пругавин снова стал писать по старообрядческим вопросам («Старообрядческие архиереи в Суздальской крепости» (1903); «Старообрядчество во второй половине XIX века. Очерки из новейшей истории раскола» (1904); «Религиозные отщепенцы» (2 выпуск, 1904); «Монастырские тюрьмы в борьбе с сектантством» (1905); «Раскол и сектантство в русской народной жизни» (1905).