Культура Zero. Очерки русской жизни и европейской сцены

Кроме Изиды-Цирер, тут присутствует еще и Изида-Клим (Клим Козинский). Но главная Изида тут, конечно же, сам Юхананов. Он в композициях тоже иногда подключается к процессу и разбирает чужой разбор полетов. Режиссирует режиссуру. Говорит как право имеющий. Если задуматься, у Юхананова не может и не должно быть заместителей, как не могло их быть у Тадеуша Кантора, лично занимавшегося на сцене своими гениальными инвокациями. Но они тут есть. И это не случайно.

Постигая природу театра, мы, зрители «Золотого осла», одновременно начинаем постигать природу власти, а значит и природу самого социума. Тут все пытаются доминировать – протестантские проповедники, принесшие «благую весть» в виде текста Апулея, рок-певцы, политики, боги, даже боксеры, ведущие друг с другом поединок прямо на сцене: театр, как мы уже сказали выше, – это агон, поединок, и в нем всегда возможен удар под дых от партнера. Артист играет и царит на сцене, но потом придет другой артист и переиграет своего коллегу, а потом придет режиссер и укажет переигравшему артисту на его ошибки, а потом придет другой режиссер и дезавуирует вот этого первого, а потом придут клоуны и уконтрапупят второго режиссера, уконтрапупившего первого, и зададут свои правила игры.

Вот и в социуме никакой режиссер никогда не наделен полномочиями навсегда, но на коне (на слоне/ на осле) всегда тот, кто ставит свой спектакль, а не играет роль в чужом.

В самом начале «Мохнатой» на сцену выходит с чемоданчиком скиталица Психея (Алла Казакова), а сразу вслед за ней появляется хор, но не античный, а «докучный». Хоревты, совершая какие-то геометрические пассы руками, начинают приставать к Психее:

– Купи слона! Купи слона!

– А осла у вас нет?

– Все говорят: «А осла у вас нет?», а ты купи слона!

Тот, кто первым скажет: «Купи слона!», сразу в выигрыше. Что ему ни ответь, он тебя обыграет. Правила игры задал он, и ты уже в его игре, хочешь ты того или нет.

Задать правила игры и угадать правила игры – и есть главное в «разомкнутом пространстве работы». Тут они меняются беспрерывно, так же, как оптика, через которую мы смотрим на сцену (и на мир). Вот рассказ о тех или иных событиях ведется от первого лица, и мы сочувствуем герою, а вот тот же самый рассказ идет от третьего лица, и герой уже кажется нам смешным. Юхананов в какой-то момент вспоминает притчу о китайских поэтах, которые пишут свои танки, и вдруг им говорят, что за ними наблюдает императорская семья. И это тоже меняет правила игры. Потому-то для «Золотого осла» так важен зритель («Зритель есть!» – вдруг патетически кричит Юхананов залу). Ведь воспринимающий субъект режиссирует спектакль не меньше, чем самый харизматичный режиссер.

В «Золотом осле» все постоянно режиссируют, постоянно друг за другом наблюдают и то и дело меняются местами. Как в квантовой физике, у каждого объекта и у каждого субъекта тут мерцающее существование. Все ненастоящее – псевдорежиссеры, псевдоартисты, даже подсадные псевдозрители, которых мы поначалу принимаем за настоящих. И в то же время все подлинное. Перед нами бесконечная цепочка превращений. Порочный круг. Вечная театральная сансара.

«Разомкнутое пространство работы» не просто настаивает на изменчивости и неопределенности мира, кишащего парадоксами, оно в каком-то смысле воспевает их.

«Спектакль уже идет, а пьеса еще не написана», – говорит Юхананов.

Жизнь уже идет, а сценария жизни нет. Жизнь – это тоже «разомкнутое пространство работы».

Кто же такой во всех этих композициях сам Юхананов? Перед началом каждой из них кто-то из его заместителей-Изид кричит ослом: делает максимально идиотское выражение лица и широко разевает рот. Этот крик тут вместо звонка. Иногда сам Юхананов тоже кричит ослом. На моем спектакле (опять этот «спектакль»!) он вдруг сообщил залу, указывая на артистов: «Это все поддельные ослы, настоящий осел тут только я!» То есть он и Изида, и осел. Ну оk. А кто еще? Джокер? Трикстер? Иллюзионист? Imitator Dei? Вот, может быть, последнее самое верное. У имитатора бога нет ничего святого. У Юхананова тоже.

Я, например, стала свидетелем того, как в процессе деконструкции некоего модуля один из самых известных учеников Анатолия Васильева перешел к критике «вот всех этих ебанутых васильевцев», развенчав сначала своих бывших однокашников, потом учеников, потом учителей, потом апостолов, потом собственные идеи. Посмеялся над самим собой, а потом над тем, как неуклюже он только что над собой посмеялся. «Мы лишаемся слов (то бишь понятий. – МД), но смеяться нам никто не запрещает». Это тоже цитата из Юхананова.

Смеяться – значит разоблачать.