Культура Zero. Очерки русской жизни и европейской сцены

Но сейчас вся пассеистски заряженная культурная модель чревата пшиком. Культура Два сегодня – это в лучшем случае добропорядочная, но малоинтересная интеллигентщина, в худшем – живой музей вроде Малого театра или монументальная глазуновская живопи2сь. Это не значит, что в рамках Культуры Один не совершается ничего бессмысленного, глупого и пустопорожнего. Но все по-настоящему интересное, глубокое, сильное совершается сегодня тоже только там.

Меж тем для большей части нашей интеллигенции признать этот факт еще страшнее, чем вернуться обратно в застой. Тот водораздел, который прошел сейчас в художественных кругах, очень часто не имеет прямого отношения к политическим коллизиям. Человек может ходить на демонстрации с белой ленточкой, но при этом страшнее «актуальных художников» для него зверя нет. Они в России часто воспринимаются не как эстетическая оппозиция власти, а как дьявольские слуги этой самой власти, своими лукавыми играми только пудрящие честным людям мозги. Резкий слом привычного уклада жизни, случившийся в начале XX века (вот этот на глазах ушедший под воду град Китеж дореволюционной культуры), оказался для российского образованного сословия столь травматичен, что до сих пор пеплом стучит в их сердца. Недаром классику у нас принято любить какой-то истерической любовью – так, словно вот-вот придет очередной человек с ружьем и отнимет у России Пушкина с Чайковским.

И вопрос для меня лично сейчас не только в том, сможет ли страна выпрыгнуть из реставрационного путинского проекта; он еще и в том, сможет ли сама наша интеллигенция вырваться из тенет пассеизма. Из той самой Культуры Два, которая в нынешнем контексте давно уже превратилась в Культуру Zero.

Поклонение Пиноккио

25/12/2007

В конце прошлого года, гуляя по Флоренции в окрестностях Палаццо Веккьо, я забрела в крохотную домовую церковь, принадлежавшую некогда семье Беатриче. Согласно легенде, именно неподалеку от нее Данте встретил впервые любовь своей жизни. В церкви в это время проходила выставка детских рисунков. Их главным героем, конечно же, оказался увенчанный лавровым венком поэт в неизменном красном облачении. Но поскольку время было рождественское, часть рисунков изображала приличествующих случаю Богородицу, Иосифа, ясли с окружившей их разнообразной живностью и пришедших поклониться Спасителю волхвов. Мое внимание привлекла одна из картинок, на которой непосредственно у яслей красовался… Пиноккио. Я поначалу не поверила своим глазам. Потом поняла, сколь примечательна эта неожиданная контаминация: в воображении ребенка не только восточных магов, но и героев детских сказок путеводная звезда тоже привела к младенцу Христу. В этом было что-то удивительно трогательное. Не думаю, что неведомый мне автор, нарисовавший поклоняющегося Иисусу Пиноккио, станет ревностным католиком, но могу точно сказать, что его жизнь протекает в рамках некоей традиции, которая не прерывалась ни для его родителей, ни для его бабушек и дедушек.

«Мне надо вернуться в Лондон пораньше, – говорит мой английский друг, – моя дочь поет в хоре carols (рождественские гимны). Она очень обидится, если я этого не застану». «А вы пели carols?» Собеседник удивленно поднимает брови.

В России мы имеем дело с феноменом «прерванной традиции», и концы ее все никак не могут срастись. Она или неистово отвергается, или с мракобесным фанатизмом консервируется. Отечественный атеист станет петь в церковном хоре разве что под страхом смертной казни, зато православные неофиты в четырех случаях из пяти готовы произнести сакраментальное: «Дайте мне перекреститься, а не то в лицо ударю». Попытка «возвращения к истокам» не объединяет, а, напротив, раскалывает общество, мучительно (и пока что тщетно) пытающееся обрести единые для всех ценности, а вместе с ними и свою идентичность.

Не только церковные, но и государственные праздники этому единению совершенно не способствуют.

Они:

– или проходят в народном сознании под сохранившимся от былых времен грифом «Спасибо партии родной за то, что дарит выходной» (что за День независимости отмечаем мы 12 июня? От кого независимости? От Таджикистана с Киргизией, что ли? Да неважно – главное, что на работу идти не надо);

– или почитаются странным нововведением (годовщина какого именно события отмечается 4 ноября в День народного единства, большинство россиян знает смутно; старшее поколение твердо помнит, что раньше 4-е ноября праздновали 7-го).

Или вот новогодние праздники. По сей день в школах, ДК, музеях и прочих образовательно-культурных заведениях нашей по-прежнему необъятной родины Снегурочки по-прежнему спрашивают у детей, куда же делся Дедушка Мороз. Дети выводят на чистую воду Лешего, посрамляют Бабу-ягу и разоблачают лже-Мороза. Это трогательно. Нет, правда… Я тоже кричала в детстве: «Елочка, зажгись!» И родители мои в своем детстве кричали. И родители моих родителей… Они, впрочем, не кричали.