Культурная практика приказа

Начинать нужно с человека управляющего, в котором (на поле жизни которого) происходит столкновение его личного экзистенциального мотива (духовной свободы, жажды славы, ограниченного времени жизни) и социального ожидания (долга защиты, представлений о чести и служении). Случай Адольфа Эйхмана, рассмотренный Ханной Арендт, является демонстрацией сложности суждений о личностной суверенности человека на службе. От подполковника СС на суде требуют ответа как от человека, а не от элемента системы, выполняющего должностные обязанности. Спрашивают о личной ответственности, а не о служебном долге. (Долгов у нас может быть много, а ответственность одна. Долг – он и дьяволу долг (Дитрих Бонхёффер), а ответственность – это свой ответ. И русский язык нам тут помогает: Долг перед…, а ответственность за… Принять решение о личной ответственности можно только свободно. Если Долг можно человеку вменить, то ответственность он берет на себя сам. Соответственно, репрессирование свободного мышления ведет к тому, что человек неспособен быть ответственным в полной мере). Предпосылкой является допущение, что человек (личность), – при всей своей ограниченности и детерминированности, – избыточен по отношению ко всякой системе (может быть элементом разных систем или вне системы, перед лицом Бога или собственной совести). Готовность к самоотдаче, к самозабвенному служению предполагает единожды совершенный моральный выбор, заверенный словами Присяги. Но экзистенциально нет гарантии рефлекторного исполнения, уже не говоря о ситуативной свободе понятийной интерпретации.

Социальное взаимодействие определяется установлением властных отношений, учреждением дисциплинарных практик, распределением ресурсов и силовых линий, легитимацией права на насилие. Тогда как культурное пространство собирается формами символической трансформации (превращения) и коммуникативной способностью декодировать послания при настроенности на встречу в едином смысловом поле, которое включает добрую волю, признание и понимание. Языки культуры сшивают социальное и индивидуальное начала. Языки культуры искусны в противоположность примитивности и прагматичности варварства, в котором боль только боль, война есть война, а инструмент насилия всего лишь безличный инструмент, жертва – случайность, а не сознательное решение. Духовное измерение определяется способностью к моральному выбору (вопреки биологическому началу, эгоистическому интересу, социальному детерминизму). В военной системе при акцентированности социально-политического и формально-юридического компонентов может не возникать необходимость в доброй воле как личном усилии. Если человек не превышает систему (в творческом проявлении, в избыточном необусловленном Поступке) и тем самым не удостоверяет конечность системы с ее самосохранением, ее подчиненную роль (чисто функциональную) перед бесконечностью истории, культуры, ценностью отдельной человеческой жизни, если мы по-своему не «раскаиваемся» в «квази-бытии» системы, то мы впадаем в фанатизм приверженности структуре, тотальности (господства) системы.

Если учесть, как формируется боевая готовность, то нужно разделять три уровня: первый уровень – автоматизм действий, на котором формируется тело-инструмент, натренированное и дисциплинированное, единое с техникой (военно-профессиональные качества) и с коллективом (воинское братство), способное совершить самопожертвование; тело, сдержанное к непроизвольным реакциям (военная культура предполагает, в том числе, – умение замещать непроизвольные на выработанные реакции). Наряду с этим, на втором уровне, важна дисциплина, как непрерывное практикование повиновения. На этих двух уровнях ведется работа педагогов, психологов, физиологов, тренеров, военных специалистов. Третий уровень связан с практикой принятия решений и практикой приказа. Практика приказа включает в себя заботу о вверенных людях, а способность принимать оптимальные и эффективные решения предполагает как свободу мышления – для адекватного и непредсказуемого (для врага) решения, так и особую стойкость воинского духа (неотступность, непрерывность усилия, волю к победе, способную не только подчинить волю врага, но и сконцентрировать коллективную волю подчиненных). На третьем уровне необходима философская культура (аналитическая, концептуальная и критическая), порождение самосознания и способности морального выбора.