Культурный переворот в Древней Греции VIII—V вв. до н.э.

Мое объяснение расцвета эллинской культуры не является полным и законченным. Я и не стремился к законченности, ибо я пытался дать действительно научное объяснение, а научное объяснение всегда неполно, оно не может всецело удовлетворить любопытство, как это способно сделать подходящее к данному типу личности мифологическое или философское объяснение. Например, некоторые природные явления объясняются тем, что скорость света является вообще максимально возможной. Но господствующая сейчас теория относительности не отвечает на вопрос, почему скорость света является максимально возможной. Так же обстоит дело и в истории.

В моем случае от меня снова и снова требовали ответа на вопрос: почему агональная установка развилась именно у греков архаического периода? Мои коллеги, петербургские индоевропеисты, настойчиво ставили вопрос о том, не является ли агональное общество греков наследием индоевропейского прошлого. Но я не могу ответить на эти вопросы уже в силу недостатка источников. Общество, известное Гомеру по его собственному опыту, Иония VIII в., является отчетливо агональным. Об этом писал Буркхардт, и я в своей книге привожу этому достаточно подтверждений, но что можно предполагать относительно микенской эпохи? Микенское искусство — явственно военно-аристократическое, и при господстве ράνακες, царей, знать должна была играть тогда важную роль. Такая знать обычно компетитивна, и компетитивная установка должна была, вероятно, господствовать в микенских государствах. Однако компетитивное, соревновательное общество, в котором люди соперничают из-за общепризнанных благ, еще очень далеко от агонального, в котором человек стремится обойти соседа буквально во всем. Мы ведь не знаем, были ли уже микенские греки агонально настроены, мы не знаем и того, когда греки переняли эту агональную установку, более того, мы не знаем, почему они стали такими. Но это незнание не должно умалять мою основную гипотезу, согласно которой агональность сыграла ключевую роль в расцвете греческой культуры.

Сейчас несколько слов о главном недостатке моей книги, как я его сейчас себе представляю: моя схема не объясняет содержательную сторону достижений греков в культуре. Я сразу же поясню, что я имею в виду. Например, с помощью агональной наклонности и ограниченного оптимизма я хочу объяснить, почему греки впервые в мире создали подлинную математическую науку как систему методически доказываемых положений. Но я не чувствую себя достаточно компетентным, чтобы решить вопрос о том, почему греческая математика приобрела форму геометрии, а не алгебры. Возможно, просто потому, что по самой природе математического знания осуществить аксиоматическое построение геометрии легче, нежели алгебры. Однако гипотезы, развиваемые в моей книге, об этом ничего не говорят, и этот вопрос, вероятно, лучше решит математик по образованию.

Еще один пример, может быть, даже более яркий. Греческая литература является первой художественной литературой мира. Это обстоятельство я также пытаюсь объяснить своими методами в четвертой главе моей книги. Но почему греческая литература создала в жанре трагедии или, скажем, в философском диалоге непревзойденные шедевры, в то время как то, что именуется греческим романом, представляет собой очень посредственную вещь и, собственно говоря, вовсе не является предшественником европейского романа, который стал ведущим литературным жанром во всем мире? Моя теория об этом ничего не говорит, на этот естественно возникающий вопрос должна отвечать история литературы.

Таковы, пожалуй, ограничения, которые с самого начала накладывает избранный мною способ объяснения. Однако и внутри этих ограничений есть определенные трудности, которые я теперь сознаю. Гомеровское общество явственно агонально, к нему очень удачно подходит формула αίέν άριστεύειν και ύπείροχον εμμεναι άλλων (Il. VI, 208). Но областью агонального состязания является, насколько об этом можно судить, атлетика (призы не играют для гомеровских βασιλήες сколько-нибудь значительной роли), в остальном же люди конкурируют друг с другом на поле боя — ради славы, добычи и власти. Позже, в классический период, агональная состязательность приобретает универсальный характер, простираясь от соревновательности поэтов и философов до честолюбия Герострата. Каким образом произошло это расширение области агонального духа? В свое книге я пишу, что сначала монополия на атлетические достижения находилась в руках богатых аристократов, так что выходившие на историческую арену новые социальные слои были не в состоянии соревноваться с аристократией в атлетике и перенесли свои агональные устремления на духовную сферу. Это кажется сомнительным: Солон, Алкей, Сапфо, Феогнид, Пифагор явно были аристократами, посвятившими свои творческие усилия поэзии или философии. Мы должны искать другое объяснение.