Культуры городов

Если магазины Фултон-молла и Африканский рынок на 125-й улице весьма далеки от того, что наблюдал Вальтер Беньямин, то таким авторам, как Альфред Казин, Кейт Саймон, Лэнгстон Хьюс, Честер Хаймс и Одри Лорд, они показались бы знакомыми. Общественная культура, в которую они были погружены в детстве, сочетала в себе этнический базар и низкопробные товары, беспорядочную уличную торговлю, смешение культурных различий и общих для всех базовых представлений – все, из чего складывается горько-сладкий опыт взросления в диаспоре. Кроме того, торговые пространства, которые я до сих пор описывала, имеют вполне традиционный для современного города характер.

Торговые улицы с границей, проходящей между помещением и открытым пространством, которая определяет различия в легальном статусе владельцев магазинов и уличных торговцев; универмаги, составляющие фундамент городской жизни; крупный торговый центр как попытка восстановить хранящийся в памяти общественный порядок и социальную однородность торговых пассажей – все это было знакомо нашим предшественникам еще в начале XX века. Наше время породило новую форму городского торгового пространства – блошиный рынок в помещении. Это несколько странное сочетание лавки старьевщика и оптового рынка, торгового центра и универмага в период скидок, независимого предпринимательства и совершенно стандартизированного набора продуктов, типичных для массового рынка. В том же скоплении крошечных «лотков» отражаются незатихающие столкновения и уточнения позиций по социальным и этническим вопросам, которые мы наблюдали в других торговых пространствах города.

Крытые блошиные рынки возникли прежде всего из экономических соображений. В 1980-х годах кризис розничной торговли и экономический спад привели к популярности таких торговых площадок. Управляющая компания собирала разнообразнейший набор лавок, скорее даже лотков, под одной крышей какого-нибудь пустующего склада, кинотеатра или универмага, помещения которого сдавались под эти цели. Вдали от центральных районов города такой рынок мог занять и здание окраинного торгового центра с собственной парковкой. Внутри продавались примерно те же товары, что и на районных торговых улицах – джинсы, бижутерия, футболки, обувь, но товары эти больше походили на предложение уличных торговцев, нежели на фирменные вещи из магазинов. Даже если на товарах была бирка известной марки, считалось, что большая часть такой продукции либо бракованная, либо добыта на сером рынке – так сказать, «с грузовика свалилась». В любом случае цены были ниже, чем в универмагах, продавцы, как правило, были готовы торговаться, а в самом процессе похода за покупками появился элемент везения или даже открытия.

В отличие от универмагов и фирменных бутиков типа Gap, крытые блошиные рынки специально никак не оформляются. Как и в Mart 125 на 125-й улице, это небольшие лавочки, в некоторых помещается лишь лоток площадью от полуметра до метра под 12-метровыми потолками; никаких изысков, освещение и инвентарь – утилитарные до крайности. С лотка свисают джинсы, футболки навалены на полках, обувь без коробок расставлена по прилавку. Как правило, у лавочек нет названия. Владельцы лишь вывешивают написанные от руки таблички с названием товаров, привлекательными ценами, а также сравнениями их товара с продуктами известных фирм. В отличие от торговых улиц, на которых нередко развешаны огромные билборды с рекламой продукции массового рынка, эти таблички здесь – единственный пример корпоративной идентичности. Аутентичность базара берет верх над легитимностью корпоративной идентичности.

В Нью-Йорке работа на крытом блошином рынке – это следующая ступень после уличной торговли. Практически все, и безусловно все крупные, блошиные рынки расположены в отдаленных округах. Управляют ими, как правило, евреи или итальянцы, среди арендаторов доминируют азиаты, затем латиноамериканцы, и потом уже идут белые американцы. В Mart 125 и Brooklyn Bargain Plaza возле Фултон-молла почти все продавцы чернокожие; в Brooklyn Bargain Plaza есть еще корейцы и мгани. В StoreWorld, что в Риджвуде, на границе этнически разнородных районов рабочего и нижнего среднего классов Бруклина и Квинса, 12 лотков принадлежат доминиканцам, 5 – итальянцам, 4 – выходцам из Пенджаба, 4 – сербам, 3 – американским евреям, 3 – ливанцам, 3 – американским немцам, 2 – колумбийцам, 2 – индийцам, 2 – израильтянам, 2 – туркам и 1 – ирландцу. На пяти из двенадцати доминиканец, эквадорец, серб, итальянец и американец продают бижутерию и украшения практически идентичного ассортимента.