Кунашир. Дневник научного сотрудника заповедника

Вот и склон сопки. Наконец, я чувствую под ногами твёрдую почву! Неужели, всё обошлось?

– Фу-ууу! – бурчу я себе под нос.

– Что? – чутко оборачивается ко мне Дыхан.

– Прошли! Я говорю, – отзываюсь я, – Даже, не верится…

– А, ты про это! – улыбается Михаил, – А, мне – привычно! Пока учился в Ростовском университете, на Дону – так, по этим плавням, нагулялся! Все практики пока прошёл… Я, ведь и диплом писал «Авифауна поймы реки Дон!». А там – знаешь какие плавни?!

Я – человек Сахалинский, горный. Меня, всякие топкие места – просто, пугают…

Склоны сопок, обращённые к озеру, сплошь покрыты хвойным лесом. То здесь, то там, я подхожу с рулеткой к медно-красным стволам мощных тисов.

– Так! Тис, два метра девяносто четыре сантиметра! Значит, диаметр ствола… девяносто четыре сантиметра! Хорошо! – радуюсь я.

Тисы встречаются, здесь, очень часто! На некоторых из стволов, я вижу следы медвежьих когтей.

– Интересно! Я думал, что медведь пихту дерёт! Потому, что у неё – кора мягкая, – я задумчиво похлопываю ладонью по гладкому, словно отполированному и крепкому, как камень, стволу тиса, – А, оказывается, он и на тисе может отметиться!

Напрямую, мы переваливаем через далеко вдающийся в озеро, узкий полуостров. И вновь оказываемся на берегу Песчаного. Здесь – простор! Свежий ветер, с Охотского моря, гонит по озеру, мелкую волну. В нескольких метрах от уреза воды, с южной стороны озера, возвышаются отвесные, в половину сопки высотой, многометровые обрывы.

– Смотри! – Дыхан трогает рукой обрыв, – Песок – морской!

Я подхожу и точно так же, трогаю стену обрыва: «Ну, да! Песок!.. Только – он спрессованный какой-то!».

– Это – из-за давности лет! – отзывается Дыхан, – Эти отложения морского песка свидетельствуют о том, что здесь, на месте Серноводского перешейка, в древности был морской пролив! Смотри, как слоями, лежит этот морской песок. Интересно…

Мы стоим, присматриваясь к обрывам…

– Ке-ке! Ке-ке! Ке!

Мы оборачиваемся на птичьи крики. Над водными просторами озера, в сотне метров от берега, со своими неизменными, скрипучими криками, мимо нас летит пара зимородков! Мы хватаемся за свои бинокли.

– Большие пегие зимородки! – загорается Михаил, – У них, здесь – наверняка, должны быть норы! Давай-ка, вдоль обрывов пройдём!

Мы шагаем вперёд…

А, вот и нора! Подняв бинокли, мы прицеливаемся к чёрному отверстию, в средней части обрыва. В паре метров, чернеет второе отверстие. Поведя полем бинокля ещё дальше, я отыскиваю и третью нору. И даже – четвёртую!

– Первая нора – прошлогодняя, – бормочет Дыхан в свой бинокль, – Брошена. Видишь, припорошена песком? Это – не то…

– Миш, – подаю я голос, от своего бинокля, – А, эти норы глубокие?

– Да, нет, – отзывается он, – Около метра. Чуть длиннее руки, получается… Видишь, нижняя кромка входного отверстия стёсана и две бороздки, по низу, тянутся?

– Ага!

– Это – птицы на коленках, как на салазках, из норы съезжают! Когда в воздух выбрасываются, из норы.

– Интересно…

Я рассматриваю приближённое биноклем отверстие норы. Оно имеет сантиметров семь – восемь ширины и около десяти в высоту…

Дыхан, тем временем, изучает в бинокль другие норы.

– Вторая свежая! – констатирует он, – Но, зимородок, почти сразу её бросил, как начал копать.

– Почему ты так думаешь? – не понимаю я.

– Видишь? Он, даже копать дальше не стал! Может, в валун упёрся, – предполагает Михаил, – А в самой последней от нас норе – песок, видно, рыхлым оказался. Видишь? Низ входа просто обвалился…

– А, вот третья нора – жилая! – загорается он, – Давай, попробуем к ней подлезть! Может, удастся.

И мы начинаем карабкаться по песчаной осыпи, под отвесную стену обрыва…

Сначала – это легко, ведь, это – осыпь. Но, вскоре, мы выбираемся на спрессованный песок. Приходится, руками вырывать в нём лунку для ноги, прежде чем сделать шаг вверх…

Мы подбираемся почти к самой норе! Дыхан закатывает рукав камуфляжной куртки и засовывает свою руку в горизонтально уходящую в стену песка, нору. Но, вскоре отрицательно мотает головой: «Нет, не достаю… Ну ладно, чёрт с ним. Не раскапывать же!».

Съехав по песчаному откосу обратно к срезу воды озера, мы садимся на прибитую волнами к берегу, толстую корягу. Михаил закуривает. Мы сидим и созерцаем «ширь морскую». Отдыхаем.

– Смотри-ка! – хмыкает Михаил, – Зимородки Песчаное обжили! Без сомнений, этот вид расширяет свой ареал. Да, быстро как! Нечаев, к шестьдесят третьему году, вообще не указывает на Кунашире встреч этого зимородка. А теперь, через двадцать пять лет, он уже весь остров занял!

– А где его устоявшийся ареал? – интересуюсь я.

– Южнее: Китай, Япония, Корея… Кунашир для большого пегого зимородка – новые территории.

Всё! Труба зовёт. Мы поднимаемся с коряжины и лезем от берега озера, на заросшие лесом склоны подступающих к озеру сопок. Начинаем резать поперёк распадки, спускающиеся к озеру. Здесь – сплошной хвойный лес, с валёжником и густым подлеском из разных кустарников. Это гортензия, жимолости, мензисия, смородины…